Книга Мертвый город - Лев Пучков

В связи с этим возникает проблема. На боевую единицу он никак не тянет, поскольку местные мужики — варвары неотёсанные, не хотят с ним никуда идти. И хотя он служил в армии и умеет стрелять, «на дело» мы ходим вдвоём с Нинелью. Я в качестве автономной боевой единицы, со своим оружием и боеприпасами, а Нинель в роли санитарки и вообще единственного вменяемого врача во всей округе.

И вот так сразу не скажешь, кто полезнее. Например, на прошлой акции одного нашего ранило, так вот, если бы Нинель не оказала ему своевременную квалифицированную помощь, вряд ли бы он дожил до рассвета следующего дня (а дело было, как обычно, ночью).

А из Виталика получился отменный медбрат (или медсестра? С этими гендерными флуктуациями вот так с ходу и не скажешь, так что выбирайте сами, как вам лучше видится). Он трогательно заботится о своей племяшке Кате, в которой души не чает. Нинель обучила Виталика ряду нехитрых процедур, и теперь он бессменно дежурит возле Кати, ставит капельницы, меняет повязки, таскает судно, убирает и так далее.

И готовит ей еду. А это почти что подвиг.

Сейчас объясню, почему это подвиг.

Я говорил выше, что в Городе свирепствует голод? Так вот, это не метафора.

В самом начале, буквально на следующий день после Переворота, хлопцы из ДНД провели PR-акцию: раздавали по спискам гуманитарную помощь.

Акция была разовая, но грамотная и хорошо организованная. Вроде бы всего давали много, получился целый ворох даров, и народ резко возлюбил ДНД — к чему, очевидно, и стремились устроители акции.

На деле, однако, «щедрый дар» оказался пустышкой: минералка, дешёвые соки в пакетах, соленья, маринады, хлопья, чипсы и всякие карамельки из сплошной химии — и по чуть-чуть реально стоящих штуковин. Немного муки, масла, мясных и рыбных консервов.

Например, в наборе, который принесли домой Нинель с Виталиком (я в тот момент был немного занят в другом месте, зарабатывал политый чужой кровью автомат, который сейчас таскает Нинель), помимо всяких маринованных помидоров, оливок и воздушной кукурузы, было четыре банки дрянной тушенки от Глав-Гад-Продукта, четыре банки скумбрии в масле, четыре упаковки «доширака», две килограммовые пачки муки и две литрухи «Золотой семечки» (в общем, по полкило на одно лицо) и… фанфары… четыре бутылки водки. И то пришлось бегать домой за паспортами Валентины и Виктории, хотя выдавальщики знают Нинель с детских лет.

Как видите, «полезной нагрузки» в этой гуманитарной помощи было совсем немного, учитывая тот факт, что потом все магазины закрыли на замок, выставили вооружённую охрану и больше никто ничего не выдавал.

Что касается продуктового кризиса для нашей отдельно взятой «семьи», то здесь усугубило ситуацию преступное женское милосердие.

В тот же день, когда раздавали гуманитарную помощь, Валентина с Нинелью, движимые не успевшей адаптироваться к обстановке моралью мирного времени, совершили большую глупость. Они поделились продуктами с соседями — то ли слишком нерасторопными и неудачливыми по жизни, проспавшими эту самую гуманитарную помощь, то ли, напротив, слишком хитрыми и продуманными. В результате у нас осталась половина продуктов, и вдобавок Валентина отдала почти весь запас круп мирного времени.

— У них детки малые, им нужнее…

Б…! Б…!! Б…!!!

Эмм… Что это за тройное «Б» такое? Да ничего особенного, очевидно — «Безграничная Бабская Безалаберность», наивность и святая простота.

В общем, не буду раскатывать до горизонта канву наших мытарств (а мог бы — тут столько всего дрянного было, что, пожалуй, на целую книгу хватит), скажу только, что если бы не помощь Ивана, мы все с большой вероятностью сдохли бы с голоду.

Иван — ветеран всяких Чеченских Войн, однорукий умелец и комендант Дома Инвалидов. Так вышло, что мы с Шаляпиным разок спасли его с сыном от неминуемой гибели, а потом я в индивидуальном разряде сохранил его семью в непростой ситуации, когда в пытающейся прорваться из Города колонне погибло немало народу. Поэтому Иван относится ко мне как к брату и всячески помогает мне и моим близким. В частности, он подписывает нас с Нинелью на разные «дела», где можно потом и кровью заработать кусок хлеба.

Сказал «кусок хлеба» — и неправильно, по привычке. На самом деле там разок был «доширак», второй раз куриные грудки и хек, а в третий — перловка и солярка. Ещё был «скачок» помимо еды, аптеку грабили, немного разжились лекарствами.

А вот собственно хлеба я не ел уже давненько.

Это может показаться смешным, но мне частенько снится хлеб.

Вернее, снится, как я его ем: ржаной, духмяный, чувствую его вкус во рту… В мирное время хлеба было немерено, никто на него не обращал внимания, и стоил он копейки. Спустился в магазин в любой момент и набрал какого хочешь: белый батон, овсяный, бородинский, лаваш, нарезка со злаками всякими…

Эх ты, чёрт, сейчас слюной изойду… Нет, это трудно описать. Это надо три недели не есть хлеб и питаться пустой ухой и дважды пустым «дошираком». Чтобы при произнесённом всуе словосочетании «ржаной хлеб» судорожно сжимался желудок и выделялась вязкая болезненная слюна.

Тогда будет понятно, что я имею в виду.

На сегодняшний день мы имеем вот такие запасы провианта:

— полпачки соли;

— три упаковки «доширака»;

— полтора кило куриных грудок;

— около пяти кило хека;

— четыре с четвертью кило перловки;

— початая трехлитровая банка яблочного джема и три пачки урологического сбора «Фитонефрол» (мы его завариваем вместо чая).

Грудкой кормим исключительно Катю.

Растягиваем.

Бульончик, белое мясцо, готовит Виталик, самоотверженно и стойко, ибо это пытка — готовить на голодный желудок и не поесть самому. Все прочие в это время покидают кухню, чтобы не мучиться.

Из хека готовим вонючую уху с перловкой. Много воды, одна рыбина, горсть перловки, щепотка соли.

Это наш стандартный обед, едим сами, кормим Шаляпина. Ужинаем и завтракаем «дошираком». Да, у нас ещё и десерт есть: когда совсем невмоготу, делаем чай из пакетика урологического сбора, пьём с джемом, страшно экономя.

Не знаю, из-за сбора или просто ввиду вынужденного голодания у Валентины «пошли камни» (терминология Нинели). Хорошо, после аптечного рейда у нас есть обезболивающие, а то бы совсем загнулась наша дородная матрона. Почти каждый день выходят камешки, и конца-края этой «терапии» не видать, наверное, пока не кончится «оздоровительное голодание», так и будет мучиться.

Но хуже всех, на мой взгляд, приходится Шаляпину. Избалованная скотинка, всю жизнь его кормили отборным сбалансированным кормом, свежей вырезкой и «сахарными» косточками. Хм… По сравнению с тем, что есть сейчас, звучит даже не как ирония, а как форменный глум.

Как корм кончился, Шаляпин дня три-четыре не ел вообще, отказывался от всего, что давали, и с такой укоризной и недоумением смотрел на нас, что в его печальных глазах нетрудно было расшифровать немой вопрос: «Вы что же, скоты этакие… хотите меня голодом уморить?!»