Книга «Шторм» начать раньше… - Николай Иванов

— Спасибо.

«Спасибо» за информацию или что цифра потерь значительно меньше сахаровской? А то так ведь, если слушать радиоголоса, и о миллионах заговорить можно.

Подвинул к себе письмо ученых. Если первый раз оно показалось ему легковесным, то сейчас, по сравнению с сахаровским, выглядело более аргументированным и озабоченным.

За полгода до XXVI съезда КПСС на одном из заседаний Политбюро Брежнев поднимет начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Н. В. Огаркова, который присутствовал на нем вместо заболевшего Устинова:

— Николай Васильевич, я думаю, ввод в Афганистан сыграл свою роль на первом этапе. А мировое общественное мнение, да и мнение в нашей стране подводят нас к тому, что войска следует возвращать на Родину. Подумайте, как это сделать к началу работы съезда.

Министерство обороны успеет вернуть на Родину в 1981 году первые 5 тысяч человек. Однако обстановка и в мире, и в самом Афганистане резко изменится, и дальнейшие события показали, что вывести войска оказалось намного сложнее, чем в свое время ввести их. Америка с удовольствием сделалась «третьей радующейся» страной, моджахеды, названные Сахаровым партизанами, категорически отмели любые попытки создать коалиционное правительство и не сели за стол переговоров даже после вывода ОКСВ — им тоже оказалось выгоднее воевать. М. С. Горбачеву, с самого начала своего правления настроенному на прекращение афганской одиссеи, потребовалось около четырех лет, чтобы осуществить наконец это. Да и то не всякий знает, что в конце 1988 года — начале 1989, за несколько недель до объявленной даты вывода, движение советских войск к границе было приостановлено. Командарм Борис Громов вышел на связь с Москвой:

— Если я вечером 7 февраля не продолжу движение, то из-за снежной обстановки на Саланге к 15 февраля войска к Термезу не выйдут.

Трижды собиралась Комиссия Политбюро по Афганистану во главе с министром иностранных дел Э. Шеварднадзе по одному и тому же вопросу: как быть? Режим Наджибуллы просил помощи и защиты и, по всем прогнозам, мог продержаться от силы около суток. Афганская армия начала разбегаться, само правительство переместилось на аэродром, поближе к самолетам. Один из лидеров оппозиции, Ахмад Шах, даже назначил на 16 февраля прием иностранных послов в Кабуле уже в качестве главы государства и правительства. Неужели тогда все зря?

— Назовите минимальное количество войск, которое мы сможем оставить в Афганистане, — спрашивали представителей Генерального штаба.

— Как оставить? Ведь мы заявили о полном выводе.

— Вас просят назвать минимальную цифру. Десять, двадцать, тридцать тысяч. Сколько?

— Двадцать тысяч в какой-то степени будут контролировать ситуацию. Но только вокруг Кабула.

— Подумайте, как это сделать. В любом случае это должны быть добровольцы.

— Извините, но добровольцы должны подписывать контракт. А офицеры прежде должны уволиться из Советской Армии, чтобы вступить в другую.

— Продумайте и этот вариант, он не исключен. Тысячу, тысячу двести рублей в месяц — на эту сумму контракт будут подписывать?

— Добровольцы-то найдутся. Но что мы скажем миру?

— Эти объяснения оставьте нам, МИДу. Проработайте свои вопросы, чтобы они не застали вас врасплох.

— Отчего вы, гражданские, такие кровожадные? — выходя из кабинета на очередной перерыв в заседании, в сердцах бросил один из генералов представителю министерства иностранных дел.

А Громов по ту сторону Гиндукуша требовал определенности. У границы с Советским Союзом колонны специально растягивались в гармошку, чтобы показать: сбоев в графике вывода нет, войска находятся в движении. Молчал лишь эфир.

— Если мы не выведем войска полностью, нам больше никто в мире не поверит ни в наши благие намерения, ни в перестройку — ни во что. И не надо себя обманывать — ничего мы не сможем объяснить и миру. — Член Политбюро А. Н. Яковлев, до этого практически во всем поддерживавший Шеварднадзе, на этот раз принял сторону военных. И чаша весов стала склоняться к тому, чтобы вывести войска в срок, безоговорочно и полностью.

Сам Шеварднадзе, как председатель Комиссии, вылетел в Афганистан, чтобы прояснить ситуацию на месте.

— Что Ахмад Шах? — спросил он у командования 40-й армии после доклада по общей обстановке.

— Держит Саланг.

— А мы?

— Мы ниже. На самые высокие вершины первым сел он.

— А почему не мы?

Громов оставил вопрос министра без ответа: слишком разные это задачи — выводить войска и одновременно занимать господствующие вершины, Да еще без потерь. Тут или — или.

Однако, поняв озабоченность Шеварднадзе, пояснил:

— Я передал ему несколько писем. Предварительная договоренность такова: мы не трогаем его, он пропускает нас.

— И вы поверили ему на слово? — удивился министр.

Мог ли верить Громов Ахмад Шаху — этому влиятельнейшему и достаточно сильному полевому командиру? Имел ли право идти по острию бритвы? Полевой командир был непредсказуем, но если делать расклад всей ситуации — а Громов к этому времени служил в Афганистане по третьему сроку, — Ахмад Шаху крайне выгодно, чтобы шурави[3]ушли спокойно, не тронув его. В этом случае он оставался единственной реальной силой в Афганистане, способной вести борьбу с нынешним режимом. Если же советское командование, обеспечивая безопасность вывода, обрушит на него удары авиации и артиллерии, станут неизбежны потери, и потери значительные. И тогда на первые роли выйдут другие — Гульбеддин, Раббани, то есть те лидеры оппозиции, которые всю афганскую войну просидели в Пакистане. Отдавать такой шанс хоть и единоверцам, но полностью продавшимся Западу и Штатам, Ахмад Шах не хотел.

Находились козыри и для Советского Союза, если бы вдруг власть Наджибуллы пала после вывода ОКСВ. Те же Гульбеддин, Раббани, Наби и другие смотрели только на США и Запад. Ахмад Шах в конечном итоге не отвергал сотрудничества в будущем и с Советским Союзом. Так что из двух зол надо было выбирать меньшее.

Однако, косвенно возвышая прозападных «духов», Шеварднадзе приказал тем не менее подготовить и нанести удар по отрядам полевого командира. Отметая все расчеты и прогнозы на будущее. Пусть сегодня нормально выйдут войска, а завтра…

И впервые за афганскую войну наши летчики не заботились о точности бомбометания, выпуская ракеты, снаряды, бомбы на пустые склоны гор: даже они понимали, что нельзя, уходя, проливать новую кровь. И смолчал командарм Громов, глядя на результаты таких ударов. И Ахмад Шах тоже оценил это, и воистину вывод войск прошел без боевых действий.

Ну а тогда, «ударив» по противнику и доложив в Москву о выполнении приказа, Громов получит наконец команду продолжить движение на север. И приведет свою 40-ю армию практически без потерь к родному порогу. И сам выйдет последним в лучших традициях русского офицерства — только когда за его спиной не останется ни одного человека, кому бы угрожала опасность, он переступит черту, отделяющую войну от мира.