Книга Герои и предатели - Павел Яковенко

Вот тут-то у Юры сердечко и заныло. Были тут люди, которые его не любили, и у которых к нему были свои счеты — то списать не дал, то денег не «одолжил», то вообще — «ты борзый, и учишься что так хорошо?».

Юра, и правда, учился неплохо, и урокам уделял гораздо больше времени, чем шатанию по улицам, или спорту. Хотя спорт тут мог помочь мало, если, конечно, ты не мастер спорта по боксу или самбо.

Ожидания худшего оправдались, можно сказать, целиком и полностью.

Началось все с физической нагрузки — хотя это то, как раз таки, было еще терпимо. Утром целый час делали зарядку на воздухе — бегали до изнеможения, отжимались, приседали друг с другом на плечах, а потом бегом бежали в столовую.

Юре на зарядке досталось. Попался ему напарник — настоящий «доход». Его-то Юра поднимал, а вот он Юру — уже нет. Здоровый сержант быстро объяснил Попову, что если его «друг» не в состоянии его таскать на себе, то Юра должен делать это за него. Так что пришлось Юре снова тащить на себе это костлявое убожество. Вымотался он здорово. И это было только еще утро.

Зато Попов уяснил для себя первый армейский принцип — «В армии справедливости нет». Или есть — но такая, очень своеобразная справедливость.

Затем в школьной столовой — завтрак. Их «подразделение» строилось перед входом, а потом — справа по одному — «бойцы» бегом направлялись в помещение. По идее, вторая колонна должна была начать движение только после того, как последний боец из предыдущей закончит маневр. Однако некие хитроумные товарищи, (неужели так уж хотели жрать?), из второй и даже третьей колонны — оттуда, сзади, — начали пристраиваться в хвост. Пока это делали «правильные» пацаны, все молчали. На свою беду, некий «неправильный» хлопчик тоже влез в это движение. И тут же получил пендель от «правильного». Потом второй пендель — от другого правильного. Хлопчик понесся быстрее, но от ловко поставленной подножки покатился по земле. А потом на это все обратил свое внимание до этого открыто зевавший «Товарищ Сержант», и заставил еще и отжиматься — за грубое нарушение дисциплины.

Так Юра зарубил себе на носу еще одну заповедь — «Не высовываться»! Некоторым, видимо, можно, а вот ему — нельзя. Он бы тоже схлопотал бы такой пендель, сто пудов. И его бы к тому же запомнили бы. А вот это вообще не нужно.

После завтрака всех отправили в спортивный городок — отжиматься, подтягиваться и опять же — бегать. Там прошло все утро.

Потом собирали и разбирали автоматы, ходили строем, а после обеда наступило время для чтения воинских уставов. Сидели в актовом зале школы, и так хотелось спать, что многие начинали кемарить. Тогда «Товарищ Сержант» выбрал двух самых «авторитетных» бойцов — («на гражданке» — парни без определенных занятий) — те взяли толстые деревянные указки, больше похожие на кий для бильярда, и им разрешили бить спящих по рукам. Чем те с удовольствием и занялись.

Попов крепился изо всех сил, и пока избежал удара. А вот его сосед — парень из параллельного класса — задремал. И получил по рукам со всей дури. Он потом долго качал ушибленную руку, но, конечно, даже не «дернулся». Впереди ведь еще были почти все две недели.

А ведь это был только первый день!

Впрочем, это, как оказалось, были только цветочки. Первые несколько дней от высокой физической нагрузки к вечеру ни у кого не оставалось сил, и как только звучала команда «Рота, отбой!» все валились в изнеможении на раскладушки, расставленные рядами в спортивном зале старой, уже не работающей, и вообще предназначенной под снос, школы. Валились в изнеможении и засыпали моментально.

Однако вскоре молодые организмы адаптировались к нагрузкам, да и сами нагрузки заметно снизились — сержанты и старшины явно устали, потеряли энтузиазм, и начали потихоньку филонить. Потому у «бойцов» появилось свободное время.

Вот тут Юра прочувствовал третью — одну из самых страшных армейских заповедей — «Солдат от безделья звереет».

Так как силы к вечеру полностью не растрачивались, потихоньку начались разборки. Сначала начали сводить те счеты, которые у разных парней накопились друг к другу еще до приезда в лагерь. Впрочем, между собой они разобрались быстро, и многим пришло в голову, что гораздо интереснее объединиться, и «наехать» на «неправильных» пацанов. Благо, что «неправильные» пацаны объединяться между собой не умеют.

И в этот момент у Юры случился «залет». Так как целыми днями приходилось бегать по песку и пыли в кедах, то весь этот мелкий мусор набивался в обувь, и в результате на ногах появлялись большие болезненные мозоли — как сухие, так и обычные — белые и водянистые.

Вечером Попов понял, что на утро он не сможет сделать ни шагу: ступни при каждом движении болели так, как будто с них живьем снимали кожу. Юра опрометчиво решил, что завтра он не побежит на зарядку, а пойдет в медпункт. При этом доложить по инстанции о своем состоянии ему и в голову не пришло.

Во-первых, потому, что в этот вечер никого из сержантов в расположении не оказалось — все куда-то свалили.

Во-вторых, потому что он подозревал, что получит от сержантов отказ, и обвинение в симуляции. Таких — с больными ногами — бойцов было много. (Да почти все). Начальник лагеря уже начал ругаться, что больных стало больше чем здоровых. Решение нашли быстро — больных было предложено считать симулянтами.

Так вот, утром Юра остался в спортзале вместе с нарядом, так как медпункт открывался только с 9 часов, но до него он так и не добрался. Через час прибежал взмыленный Гоша, и, вращая глазами, заорал Попову:

— Ты чего здесь забыл? Там тебя все сержанты уже ищут!!

От такой новости Юру пробил холодный пот, и, совершенно забыв о боли, он почти бегом помчался к столовой.

По прибытии он получил затрещину от замкомвзвода, а сержант — командир взвода, отвел его в сторону, расспросил, и заставил отжиматься. Юра отжался где-то раз сорок, а потом силы у него кончились.

Сержант подозвал замкомвзвода — здоровенного, почти двухметрового пэтэушника — и приказал обратить особое внимание на этого «симулянта».

Так как Попов попал на «карандаш». Пэтэушник вообще счел, что теперь у него развязаны руки. Правда, сначала это никак не проявилось. Юре все-таки разрешили сходить в медпункт, где ему обработали раны мазью, налепили пластырь и обмотали бинтом. Но освобождения от «службы» он не получил. Как и всех, его погнали на оборудование ротного опорного пункта. Почва состояла из сплошной, усохшей в сплошной камень глины, и копать полутораметровые окопы и траншеи оказалось сущей каторгой.

Однако Юре было немного легче, хотя бы в моральном плане — он недальновидно решил, что утренний «косяк» исчерпан. Ох, недальновидно. Дело было не в самом «косяке», а в том, что он «высунулся», чем грубо нарушил вторую из недавно открытых для себя армейских заповедей.

Впрочем, до него пока еще дело не дошло. В этот день нашлось немало других «козлов опущения».

Как нетрудно было догадаться, среди такого большого количества подростков, согнанных на сборы из школ, ПТУ и просто с улицы, оказалось немалое количество жирдяев и доходяг. Остроумные сержанты, разухабившись, как будто им и вправду поручили подготовить будущих десантников, извлекли из этих условий немало полезного и познавательного для всех.