Книга Метроленд - Дмитрий Сафонов

– Почему?

– У мальчика, с которым я сижу за одной партой, неделю назад был день рождения. Он пригласил весь класс в «Ростик’с». Ужас! Всюду – одна курица. Клоуны совсем несмешные, но самое кошмарное – громадный цыпленок в толстой шкуре и с грязными ногами. – Ксюша задрала голову и серьезно посмотрела на отца. – К тому же он сильно вонял.

Мысли Гарина витали где-то далеко, и он поначалу не понял, о чем идет речь.

– Кто вонял? Мальчик?

– Да нет же! Цыпленок! Ведь там внутри сидит человек – два доллара в час и все такое. В шкуре, конечно, жарко. Вот он и вонял.

– А-а-а…

– Интересно, как он ходит в туалет?

Почему-то Гарина вдруг тоже это очень заинтересовало. Он представил себе взрослого мужчину в желтом костюме, с трудом отыскивающего дорогу к ширинке. «Тьфу, глупость какая! Лезет в голову всякая ерунда!»

– Оставим эту тему, хорошо?

– Считай, проехали, – отозвалась Ксюша. В голосе ее послышалась снисходительность.

«Мне надо серьезно обо всем поговорить с Ириной, – решил Гарин. – Быть может, еще не поздно».

Они повернули за угол последнего дома и увидели виадук, нависающий над железнодорожными путями.

Еще один, последний, рывок – и они в метро.

Гарин взглянул на часы.

Контрольное время прохождения «Тушинской» восемь пятнадцать. Тогда они успевают.

Сегодня они опаздывали всего на три минуты. Видимо, Гарин, гоня грустные мысли, слишком увлекся процессом ходьбы. Он еще больше ускорил шаг.

В восемь девятнадцать они вошли на станцию и сели в поезд, идущий в никуда. Но они об этом еще не знали.

Первым трещину в обделке перегонного тоннеля заметил машинист тридцать восьмого состава в семь часов пятьдесят две минуты.

Точнее, он заметил не трещину, а воду, струящуюся по водосточному желобу, проложенному между рельсами.

Поезд только отъехал от заброшенной станции под Тушинским аэродромом. Рельсы полого уходили вниз, и сила тяжести помогала тяговым электродвигателям разогнать состав.

В середине перегона – нижняя точка тоннеля, после чего начинался такой же небольшой подъем, помогавший сбросить скорость перед «Щукинской».

В свете мощных фар машинист увидел бодрый пенящийся поток, бегущий вниз, к водоотливной установке. Наметанный взгляд сразу уловил, что здесь что-то не так.

Нет, не сама вода встревожила его. Она была на этом перегоне постоянно. Над тоннелем проходил канал имени Москвы, к тому же всю ночь лил дождь. На этом участке линии тоннель мелкого заложения, поэтому вода из водоотливных установок поступает прямо в городскую канализацию, и только самому Господу Богу (да еще, может быть, Лужкову) известно, чем забита в конце сентября городская канализация.

Да и вообще, вода в метро – обычное дело.

Ночью тоннель специально промывают, чтобы прибить пыль. Вода может образовываться от конденсации водяных паров, а может появляться из мелких трещин в гидроизоляции обделок. Словом, она возникает отовсюду, но…

Машинист еще не успел разобраться, что именно его насторожило, что же было странного в этом потоке, бегущем по желобу между рельсами, а рука уже сама нажала на кнопку переговорного устройства.

– Я – тридцать восьмой! В тоннельном перегоне на подъезде к «Щукинской» наблюдаю воду.

В нескольких километрах от поезда дежурный диспетчер посмотрел на светящееся табло. Загорающиеся одна за другой лампочки показывали продвижение состава. Диспетчер нагнулся к микрофону и включил связь.

– Тридцать восьмой! Что случилось? Каков уровень?

Машинист прикинул на глаз. Уровень никак нельзя назвать высоким. Ему приходилось гонять поезда, когда вода подступала вплотную к самым головкам рельсов.

– Да вроде ничего особенного, но… Она какая-то странная. Не поймешь, что с ней такое…

– Какой уровень? – повторил диспетчер.

– Сантиметров пятнадцать, не больше.

Диспетчер перевел дыхание. По вспотевшей спине пробежал холодок.

– Фу, Васильич! Напугал! Хочешь довести меня до инфаркта?

Он посмотрел на индикаторы насосов водоотливной установки. Горел только один – рабочего насоса. Значит, два резервных не работали. Выходит, и один успевает откачивать воду из приемного резервуара. Если бы он был полон, поплавковое реле включило бы резервный.

– Васильич! Тридцать восьмой! Не разводи панику! У меня все в норме!

Диспетчер даже представить себе не мог, чтобы ситуация мгновенно, без видимых причин, вышла из-под контроля.

– Какая-то она странная! – оправдывался машинист. – Вот я и… На всякий случай…

– Спасибо! Все в порядке. Продолжай движение, – сказал диспетчер и выключил связь.

Только через двадцать минут, отъезжая от «Китай-города», машинист понял, что с этой водой было не так.

В кабине стоял обычный запах метро. Точнее, множество запахов, сливавшиеся в один: от разогретых обмоток электродвигателей, технической смолы, покрывавшей силовые кабели, жженого масла в тормозных механизмах и много еще от чего.

Но в том перегоне он уловил какой-то знакомый, радостный запах, заставивший вспомнить о выходных. Нет, скорее об отпуске, но при чем здесь отпуск?

Состав набирал ход и катил дальше, к «Таганской», и вдруг машинист вспомнил, что это за запах.

В тоннельном перегоне воняло рыбой и тиной.

Обыкновенной гнилой тиной.

Денис Истомин нетерпеливыми шагами мерил асфальтированный пятачок перед автобусной остановкой. Он ждал Алису.

Время от времени он поглядывал на небо, опасаясь, как бы не полил дождь, но, к счастью, его пока не было.

Он приходил сюда каждое утро, исключая те дни, когда Алиса не ездила на занятия в «Строгановку». Он провожал ее до самых дверей училища, нежно целовал и ревниво интересовался: «Во сколько ты закончишь? Может, постараешься пораньше? Нет?»

Он остановился и посмотрел в ту сторону, откуда должна была прийти Алиса, но, как всегда, никого не увидел. И в следующий момент прозвучало: «Привет, ковбой!»

Алиса обладала одной замечательной особенностью. Она умела появляться незаметно.

И пусть она не всегда приходила в назначенный срок, зато всегда вовремя. Тогда, когда Денис уже терял терпение, но еще не начинал злиться.

«Ковбой» – это относилось к его шикарной замшевой куртке.

Алиса подошла, ухватилась обеими руками за отвороты куртки и, подтянув Дениса к себе, приподнялась на носочки. Поцеловала – даже не поцеловала, а клюнула – в щеку и, отступив на пару шагов, окинула хозяйским взглядом.

Этот утренний ритуал очень нравился Денису.