Книга Загадочная история Рэйчел - Кейт Уолкер

Это была намеренная провокация в полном соответствии с его тоном, и она поняла, что попала в цель, — в эбеновых глазах вспыхнул опасный огонь. Ему это не понравилось, совсем не понравилось.

Рэйчел подумала, что еще меньше ему понравится, когда она расскажет обо всем, что случилось в последние два дня. От этой мысли у нее неприятно засосало под ложечкой. Откладывать было нельзя — чем дальше, тем тяжелее будет разговор.

Она проводила мать в спальню на втором этаже и задернула занавески, чтобы не мешало весеннее солнце, бьющее в большие сводчатые окна.

— Постарайся отдохнуть, мамочка, — ласково посоветовала она. — Через пару часов я принесу чай.

Глаза Лидии устало закрылись. События последних двух дней вытянули из нее все силы, и она едва держалась на ногах. Но по-прежнему какое-то внутреннее беспокойство мешало ей.

— Габриэль…

— Не волнуйся, — мягко сказала Рэйчел. — Я справлюсь с Габриэлем.

«Я справлюсь с Габриэлем»… Эти слова преследовали ее, пока она бежала вниз по лестнице, отзывались в голове насмешливым эхом.

Когда это, интересно, ей удавалось «справиться» с Габриэлем? И удавалось ли вообще кому-нибудь? Он — сам себе закон, всегда и во всем. Даже отец не мог держать его в узде. Своенравный и независимый, он всегда жил своим умом.

Помедлив перед дверью гостиной, она сделала глубокий вдох и решительно расправила плечи — потребуется действовать крайне осторожно.

Слишком хорошо она знала, как умеет Габриэль вывернуть любое слово, как во всем видит расчет и махинации. Все ее фразы должны быть предельно выверены.

Рэйчел открыла дверь и застыла на пороге, чувствуя, что все разумные слова и тщательно взвешенные объяснения застряли у нее в горле.

Сбросив туфли прямо посреди комнаты, Габриэль вытянулся на диване. Его длинные ноги лежали на парчовых подушках, а еще одна подушка подпирала голову. Он ослабил узел галстука и расстегнул две верхние пуговки рубашки. Он отдыхал, закрыв глаза; и всей своей позой, казалось, просил не беспокоить его. Тем не менее его правая рука сжимала большой хрустальный стакан, наполненный, несомненно, любимым виски его отца из запасов, хранившихся в баре в дальнем углу комнаты.

Рэйчел задохнулась от гнева и возмущения.

Она с грохотом хлопнула дверью, еле сдерживая ярость.

— Располагайся как дома, чего стесняться! — выстрелила она. — Не угодно ли еще чего-нибудь?

Тяжелые веки нехотя приподнялись, и ленивый взгляд неторопливо и безразлично прошелся по ней, отчего ее раздражение закипело, как раскаленная лава.

— Спасибо, мне и так хорошо, — процедил он. — Или будет хорошо, как только покончу с этим.

Он приподнял стакан, насмешливо изображая заздравный тост.

— Присоединяйся!

Присоединяйся!.. Он ведет себя так, будто здесь его дом. Но он действительно думает, что это его дом, — вот в чем вся проблема.

— Средь бела дня? Благодарю покорно! У меня нет ни малейшего желания напиваться!

Крайне неудачное заявление — сразу вспомнилось, как под действием паров шампанского она совершила непоправимую ошибку в своей жизни.

Габриэль лениво сел, выпрямился и сделал еще глоток из стакана.

— Ради Бога, всего порция виски! А после моего путешествия, думаю, я заслужил ее.

— Ну, разумеется, ты прошел через ад! — К черту предосторожности! — Везде исключительно класс «люкс», а через Атлантику — мы торопимся — только на «Конкорде»! Неужели кто-то путешествует иначе?!

Мрачный взгляд поверх стакана готов был решительно остудить ее гнев, но она-то знала, это вовсе не гнев — лишь ненадежная броня, жалкая попытка отгородиться, защитить то мучительное и невысказанное, что жило и билось в сердце, требуя выхода.

— Не рада видеть меня, так я понимаю? — обиженным тоном пробормотал он.

Но и эта обида была лишь очередной сценой из спектакля, предназначенного только ей.

Рэйчел почувствовала, что ее защитный слой тает. Появление Габриэля взмутило успокоившуюся, было, память, вытолкнуло на поверхность воспоминания, которые она хотела бы вычеркнуть из своей жизни.

— Совсем не рада! — бросила она ему. — Если хочешь знать, я бы предпочла, чтобы ты не приезжал никогда. Ты должен знать, что тебя здесь не ждут, что…

— Он был моим отцом, — тихо вставил Габриэль, оборвав ее на полуслове.

Его боль была слишком искренней, она сквозила в глазах, в неожиданно резко обозначившихся скулах. Рэйчел почувствовала укол совести.

— О, Габриэль! Мне жаль!

Она порывисто пересекла гостиную и села рядом с ним, положив руку ему на колено.

— Мне следовало подумать. Я знаю, через что тебе пришлось пройти.

Поначалу Габриэль никак не отреагировал на ее жест. Глаза у него были темны и задумчивы; но внезапно он сделал резкое движение и освободился, оттолкнул ее, отшвырнул грубо и равнодушно.

— Неужели? — свирепо прошипел он. — Неужели ты действительно знаешь, что я чувствую?

— Конечно! — Его грубость не остановила ее. — Грег много значил и для меня. Он был единственным отцом, которого я знала!

Но Габриэль уже вскочил на ноги. Он влил остатки жидкости себе в глотку, не обращая на Рэйчел никакого внимания. И она поняла, что, если не скажет сейчас, не скажет никогда. Главное, чтобы он узнал об этом от нее, а не от кого-то другого.

— Габриэль, я должна тебе кое-что сказать, — выдавила Рэйчел, глядя в его широкую напряженную спину.

Повернись он, Рэйчел не смогла бы произнести больше ни слова. Она никогда не умела смотреть ему в лицо, если он был чем-то недоволен.

— Насчет Грега — твоего отца — и моей матери. Они… они поженились в пятницу вечером.

Она произнесла это как раз вовремя. Едва последнее слово растаяло в воздухе, он развернулся лицом к ней — на нем было написано именно то, чего она больше всего боялась.

Глава вторая

— Они…

Стакан со звоном ударился о мрамор камина и разлетелся мелкими брызгами.

— Они что?

Его свистящий шепот заставил Рэйчел вжаться в спинку дивана — таким она не видела Габриэля ни разу в жизни. Даже семь лет назад, когда он так ужасно повздорил с отцом, объявившим, что перевозит Лидию и ее шестнадцатилетнюю дочь в свой лондонский дом. Тогда Рэйчел до смерти испугалась, но тот его гнев — ничто в сравнении с нынешним. Впрочем, еще дважды Габриэлю Тирнану не удалось удержаться в рамках приличия, но ей не хотелось об этом даже вспоминать. В остальное время он был холоден и ужасающе индифферентен — ледяная глыба. Во всяком случае, не то воплощение неистовой ярости, что бушевало сейчас перед ней.

— Габриэль… — попыталась заговорить Рэйчел, но голос ее тут же оборвался, едва она взглянула ему в глаза.