Книга Криминальный гамбит - Евгений Сартинов

Воровали телефонный кабель, нержавеющие оградки с кладбища, однажды сбили с памятника погибшим в Великой Отечественной войне медные буквы с именами, а из барельефа вырезали автомат.

В городе незаметно обосновалась многочисленная кавказская диаспора, скупившая на корню две трети магазинов и ларьков. И так же тихо благоденствовал в Кривове рэкет, обложивший данью все торговые точки и рынки. Крутые, коротко стриженные братки меняли машины на все более навороченные, возводили особняки один шикарней другого, ничего не боясь. Казалось, что этот «порядок» и относительное спокойствие установились надолго.

Но жители Кривова и не подозревали, что в этот понедельник находятся на пороге больших событий.

Июнь выдался необычно жарким, и только в утренние часы можно было свободно дышать, наслаждаясь короткой ранней прохладой.

Это время и использовал для прогулок Иван Михайлович Мазуров. Он проснулся, как обычно, в пять утра, потихоньку оделся и осторожно, стараясь не разбудить соседей по палате, выскользнул за дверь.

Длинный больничный коридор был пуст, никто не мешал майору милиции беспрепятственно выйти на улицу.

Вдохнув полной грудью утреннюю свежесть, Мазуров прислушался к своему организму и порадовался: застарелая язва молчала. Когда месяц назад возобновились боли, врачи настояли на госпитализации. И, по всей видимости, были правы — сейчас Мазуров чувствовал себя гораздо лучше.

По привычке рука его потянулась к нагрудному карману за сигаретами, но вовремя остановилась: майор вспомнил, что никаких сигарет там нет, курить ему категорически запретили. Тяжко вздохнув, Михалыч, как звали его сослуживцы, отправился совершать свой ежедневный утренний моцион.

Старшего оперуполномоченного уголовного розыска Удручало не только вынужденное расставание с пагубной привычкой, впереди его ожидали более тяжелые испытания. Подходила к концу его служба в органах. Что поделаешь, возраст! Да и язва все чаще напоминала о себе. А Мазуров был настоящий мент, он не кривился от этого слова, не воспринимал его как оскорбление. За долгие годы службы он ни разу не пожалел, что пошел после армии в органы, корнями врос в эту сложную работу, любил ее и знал досконально.

И вот теперь, скорее всего, придется уйти. Двухэтажных хором и машины Мазуров не приобрел, да и не думал об этом, заначки на черный день тоже не имелось. Работа была главной составляющей его жизни. Сейчас же приходится признаваться самому себе, что перспективы на будущее безрадостны: грошовая пенсия, а в лучшем случае прозябание где-нибудь сторожем.

Майор машинально продолжал свой ежедневный обход, стараясь отогнать грустные мысли. Это был именно обход, а не простая прогулка. Больница находилась на окраине города, там, где многоэтажные кварталы уступали место частному сектору и дачному массиву. Именно здесь и караулил своих «клиентов» мудрый опер. Одного из них он сейчас как раз и увидел. Высокий, худой парень тащил на плече что-то громоздкое. Он был занят своей тяжелой, по всей видимости, неудобной ношей, постоянно поправляя ее. И хотя улица и была пустынна, он не заметил препятствие в виде широкоплечего черноволосого мужчины с роскошными черными усами и пристальным взглядом, пока буквально не уперся в него. Подняв голову, «носильщик» как-то безнадежно ахнул и сделал попытку скинуть груз и рвануть в бега. Но мощная рука майора не хуже наручников сковала его левую руку и не позволила привести план в действие. Сопротивляться ранний прохожий не решился. Он был наслышан о Мазурове, отключавшим непослушных клиентов одним ударом.

— Здорово, Афонькин. Откуда это ты с утра пораньше топаешь?

— Да с дачи… — пискляво выдавил парень. — Огурцы поливал.

— Огурцы, говоришь, поливал? С каких это пор у тебя дача появилась?

— Это не моя. Теткина.

— Это какой же тетки? Не той, у которой ты сковородки украл и продал?

— Нет, это другая.

— Да-а, хорошо, когда много родственников. А что это ты такое тащишь?

Первый огурчик?

— Да нет, ковер. Это я на кладбище нашел.

— Ковер? На кладбище?! Ну-ка покажи.

Афонькин нехотя положил свою ношу на землю и развернул часть ковра.

Мазуров присвистнул и, подняв вверх брови, насмешливо глянул на парня.

— И ты хочешь сказать, что нашел его на кладбище?

— Михалыч, точно на кладбище! Прямо рядом с могилками.

Майор крутанул головой, засмеялся:

— Ну, Афонькин, мастер ты пули отливать. Ты, Толик, прошлый раз у нас за кражу телевизора сидел?

— Ну да, — мрачно подтвердил Афонькин.

— Теперь за ковер сядешь. Любишь ты, брат, красивую жизнь. А это до добра не доведет. Давай, бери ковер, пошли за мной.

Всю дорогу до больницы незадачливый воришка канючил о несправедливости, полностью отрицая воровство, но Мазуров в ответ только посмеивался.

В приемном покое майор постучал в дверь ординаторской.

— Войдите, — раздался из-за двери строгий женский голос.

— Доброе утро; Мария Александровна. Будьте так добры, вызовите наряд милиции для этого вот гражданина, — и Мазуров кивнул на стоящего за его спиной Афонькина.

— Иван Михайлович, признаться, мы уже устали от вашего самоуправства.

Пожилая врач давно работала в больнице и чувствовала себя в этих стенах истинной хозяйкой.

— Это лечебное учреждение, а не отделение милиции. Вы нарушаете режим, покидаете без разрешения территорию, потом притаскиваете каких-то непонятных личностей, чего стоит хотя бы тот бомж в прошлую пятницу! Избавьте нас от этого!

Мазуров сердито засопел, грузно перевалился с одной ноги на другую, что было первым признаком его гнева.

— Ну я тогда пошел? — с надеждой пискнул Афонькин.

— Стой, где стоишь, — приказал майор и, упершись пудовыми кулаками в стол, начал говорить, делая ударение на каждом слове:

— Вам что, трудно набрать «ноль два»? Я не водку здесь пью и не баб привожу. Ну, а насчет того, что я притаскиваю разных воришек, то этого вы мне запретить не можете. Если что случится, вы первая пойдете не куда-нибудь, а к нам и скажете: «Помогите, защитите, найдите украденное, Христа ради!» И то, что я его сейчас задержал, — майор ткнул большим пальцем себе за спину, — говорит о том, что кому-то вернутся вещи, купленные на честно заработанные кровные деньги. Так вы будете звонить?

Мария Александровна неприязненно посмотрела на чересчур надоедливого пациента, но телефонную трубку все же подняла.

* * *

Понедельник — день тяжелый, в этом окончательно убедился лейтенант милиции Юрий Астафьев, вошедший утром в девятый кабинет городского отдела внутренних дел. Высокий, симпатичный, сейчас он выглядел лет на пять старше своих двадцати шести, зафиксированных в паспорте. Особенностью внешности Астафьева были его глаза, вернее, их цвет. Один — голубой, другой — зеленый. Друзья его подкалывали: один мамин, другой папин. Надо сказать, что эта особенность придавала его лицу выражение некоторой незащищенности и вместе с тем особой привлекательности.