Книга Сервис с летальным исходом - Нина Васина

— А поезд ушел, да? — прошептала Мона. Ей стало грустно, что прекрасная история расплющенного о стекло лица из любовной превратилась в криминальную.

— Поезд! — хмыкает блондинка. — Чемоданчик мой уплыл, вот это, я скажу, проблема так проблема! Деньги, документы, все — буль-буль! Хорошо, солдатики попались, они песок на том берегу грузят. Одолжили вот шинельку и хрустальные башмачки.

— В куртке мой паспорт. В боковом кармане. Можете взять себе, если нужен. Только там справка… Отдайте ее мне.

— Справка из психушки? — спрашивает блондинка, шаря в кармане куртки.

— Нет. Из родильного дома.

— Спасибо за паспорт. Хочешь совет?

— Нет, я пойду.

— Надень шинель, спустись к солдатикам. Они, бедненькие, женщину не нюхали уже года полтора.

— Я не подойду, я пока не готова, — выдавливает улыбку Мона, засовывает сложенный маленький листок в лифчик и уходит.

— Они любой будут рады!

Тогда Мона поворачивается на ходу и показывает пальцем себе между ног. Блондинка видит расплывающееся темное пятно, как раз под выступом лобка, замолкает и прикусывает губу. Она листает паспорт Моны, пока та карабкается на перила, и еще ждет некоторое время, чтобы посмотреть сам прыжок. Взобравшись на перила, женщина несколько секунд балансирует. Издалека кажется, что хрупкий канатоходец стоит в цирковом обтягивающем костюме и не видит в отсвечивающем от воды солнце струну каната, поэтому шагает вниз наугад и летит к воде, гордо выпрямившись, вытянув в струнку ноги и взмахивая руками, как птица крыльями.

Я летела, летела, махала крыльями… Конечно, надо было попросить блондинку столкнуть меня. Чтобы испугаться. Чтобы неожиданно и страшно. Чтобы крыло не поймало ветер. Тогда, упав под воду, я бы со страху наглоталась как следует и, глядишь, быстренько утонула. А так получилось даже смешно. Вошла в воду как нацеленный кинжал — спокойно и быстро, набрав перед этим воздуха, сколько смогла за длинный последний вдох. Вода сомкнулась над головой и сразу же оглушила странным утробным гулом — а мне казалось, что под водой должно быть тихо, как в гробу!.. Я опускалась… Опускалась… Совершенно расслабившись и не испытывая ни малейшего желания вдохнуть. Тело словно плыло в замедленном времени, потом в какой-то момент зависло в невесомости и стало заваливаться на бок.

Я решилась и открыла глаза. Мне даже понравилась размытая полупрозрачность этого странного мира, и, если бы не ледяной холод, я бы нашла силы восхититься зеленоватым оттенком расплавленного солнца — такого далекого, что сразу успокоилась: уже не выплыть.

Делая в мокрой невесомости огромные шаги и помогая себе при этом руками, я кое-как выровнялась и даже продвинулась вперед, выпуская пузырьки воздуха. Кровь в висках пульсировала в чужом для этого медленного мира ритме и отвлекала. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, я дернулась, вытолкнулась вверх, в яркое свечение мартовского солнца и помимо воли глубоко вдохнула.

Похоже, мое тело совершенно не собирается тонуть. Ладно, куда ты денешься, вон уже руки не двигаются, и пальцы так закоченели, что кажутся переломанными. Нырнуть еще раз, что ли? Расслабляюсь и медленно опускаюсь под воду. Интересно, если замерзать в поле под деревом или в воде, ощущения одни и те же? В воде интересней. Вон впереди что-то чернеет, пойду туда.

Растягивая ноги почти на шпагат, помогая себе руками, я, однако, двигаюсь под водой уже еле-еле, в грудь вонзились тысячи иголок, они стараются пробраться по молочным протокам поближе к сердцу и заколоть его. Если уж мне уготовано не утонуть, а замерзнуть в холодной воде, может, высунуть голову и смотреть при этом на небо? Так и сделаю, вот только разгляжу поближе, что это зацепилось за утонувшую корягу… Ну еще один шажок!.. Интересно, а мозгам бывает холодно?

Я вижу сначала руку, похожую на руку манекена из залитой искусственным светом витрины — такая она бледно-желтая, потом металлический чемоданчик в этой руке — почти квадратный кофр, потом часы на запястье, потом блестящую “молнию” куртки, потом странную черную щель, из которой торчит разрез трубки, а когда понимаю, что это перерезанное горло, что голова завалилась назад — такой вот глубокий разрез, — забываю, что я под водой, и ору.

То есть, конечно, я пыталась заорать. Я, наверное, даже могла бы запросто свалиться в обмороке, если бы в этот момент, наконец, не начала захлебываться и тонуть.

— Вы должны выпить двести граммов водки и спеть песню.

…Я шла по берегу одна, светила полная луна, и лодочка в волнах плыла, как птица в облаках, а на… — Любую песню, можно про елочку!….а на дорожке серебра играла в прятки детвора, топила звезды, ела мед, звала к себе… Не мой черед… А-а-а-р-р-р…

Это меня стошнило. Задумчиво разглядываю лужицу на линолеуме. Пожалуй, тут будут все двести граммов.

— Смотрите на меня! — рассерженно требует кто-то рядом.

Поднимаю голову.

— Вы меня видите?

Киваю и вытираю уголком жесткого одеяла подбородок.

— И как вы думаете, кто я есть такой? Лицо напротив скалится желтыми зубами и поблескивает толстыми стеклами очков.

— Что? Никаких версий? Ладно, ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов. Ваше имя и фамилия?

Я задумываюсь. Лучше было этого не делать. В голове одновременно всплывает несколько имен, одно из которых — Леопольд. Я раздвигаю подмокшее кое-где одеяло и осматриваю себя. Так, Леопольд не подходит. Тогда…

— Мо-на Ку-ку… Кукулевс-с-с..

— Громче!

— Мона Ку… Кукулевская.

— Так, запишем… Мона, а потом? Сколько “ку-ку”?

— Одно “ку-ку”.

— Отлично. Как себя чувствуете, Мона?

— Можно я выну прокладку?

Не дожидаясь ответа, закрываюсь одеялом и кое-как достаю прокладку из сопротивляющихся мокрых рейтуз и трусов. Стало намного легче, теперь уже не кажется, что у меня между ног превращается в гель половина Оки. Оглядываюсь в поисках урны, не нахожу ничего подобного и вопросительно смотрю в удивленное лицо.

— А вы бросьте на пол, — советует лицо.

Бросаю. Нет, так не годится. Уж очень странно она смотрится даже рядом с только что вылившейся из меня водкой. Осторожно задвигаю прокладку под лавку ногой в мокром носке и интересуюсь:

— Вы — спасатель на водах?

— Какие еще версии будут?

— Постовой на мосту? Или этот… ефрейтор по надзору за военнослужащими?

— Где ваша одежда?

— Я ее отдала ограбленной женщине.

— А документы?

— И паспорт тоже.

— Сказать вам, кто я?

— Как хотите…

Щеки разгорелись, в желудке тоже начался пожар. Не все вылилось.