Книга В Париж на выходные - Сергей Васильевич Костин

На этот раз звонила Элис, моя ассистентка. Они теперь не любят, чтобы их называли секретаршами, хотя, по-моему, ничего уничижительного в этом нет. Но я эту условность принял и теперь всем представляю ее как свою ассистентку.

Я взглянул на часы — ровно два. В Нью-Йорке — восемь утра. Элис всегда приходит на работу в восемь, даже когда я в отъезде.

— Пако? Слышите меня?

— Э-лис! Э-лис!

— А вот, вот, сейчас хорошо слышу!

Я знаю, почему она плохо слышит. Сидит, откинувшись в офисном кресле на колесиках, руки на клавиатуре, трубку прижимает к уху плечом. Она без дела не сидит: или печатает, или гуляет по интернету, или в руке у нее бумажный стаканчик с кофе. И всё это время параллельно говорит по телефону. Надо сказать ей, чтобы купила себе гарнитуру, как у операторов телефонных станций, диспетчеров или работников справочных служб.

Элис — двадцатисемилетняя совершенно восхитительная мулатка, похожая на Уитни Хьюстон. У нее шелковистая кожа цвета молочного шоколада, изумительной формы нос и — единственная негритянская черта ее лица — чуть оттопыренная чувственная нижняя губа. Волосы у нее завиты на африканский лад и торчат во все стороны, но так сейчас ходят и датчанки. Одевается она, не думаю, что в магазинах на Мэдисон-авеню, но с какой-то изысканной простой элегантностью. При этом Элис окончила колледж и говорит, кроме английского, по-испански, по-французски и немного по-немецки.

Я до сих пор не понимаю, что она делает в моем агентстве. Ей место в Голливуде, на Бродвее или в фотостудии, снимающей рекламу какого-нибудь практически невидимого бюстгальтера. Более того, если бы я сам не нашел ее по объявлению три года назад, я бы постоянно мучился, думая, что Элис, конечно же, подстава. Хотя она у меня нормально зарабатывает — сорок тысяч долларов в год плюс три процента с полученной прибыли, — иногда я говорю себе, что только какие-то немыслимые государственные преимущества в зарплате, страховке и будущей пенсии офицера секретного подразделения ФБР заставляют эту явную угрозу для психического здоровья мужской части человечества каждый будний день являться в наш офис над ветеринарной клиникой на углу Лексингтон-авеню и 83-й улицы.

— Пако, я звоню по двум вопросам! — голос у Элис низкий, теплый, такой же сексуальный, как и ее тело, поддерживаемое в безупречной форме занятиями аэробикой каждые вторник и пятницу. И в сексе по телефону она бы уже заработала себе состояние. — Звонил Жак Куртен. Он не может вам дозвониться, а послезавтра, в воскресенье, он уже улетит в Конакри. Так что вы обязательно должны встретиться сегодня или завтра. Наберите его прямо сейчас!

Это ее стиль — ткнуть своего рассеянного босса носом в дела, чтобы не отвлекался. Меня эта игра, когда тебя немного ведут на помочах, устраивает на все сто. Я про Жака действительно забыл начисто. Мало того, что пропал наш агент с контейнером, в котором я понятия даже не имею, что за сокровища находятся, так я наткнулся на Метека, и теперь даже главная причина моего приезда в Париж отошла на второй план. Что уж говорить про официальный повод?

— Пако, вы услышали меня?

Деликатность! Элис не говорит: «Вы поняли меня?», как если бы у меня были проблемы с мыслительными функциями. Просто уточняет, не отвлекся ли я в этот момент.

— Да-да, прямо сейчас ему позвоню.

— Теперь, что еще я нашла. Оказывается, русские организуют каждое лето круиз на Северный полюс на атомном ледоколе. Сквозь все эти вечные льды с белыми медведями, моржами и тюленями. Стоит это каких-то безумных денег, чуть ли не двадцать тысяч, но сумасшедших ведь всегда хватает! Нас это интересует?

Нас это интересует. Я зарабатываю на жизнь всем нам, да еще и Конторе подбрасываю, своим туристическим агентством Departures Unlimited. По-английски звучит красиво — это я сам придумал. Американцы, как и англичане, ставят после названия определенного типа компаний Ltd., то есть Limited, общество с ограниченной ответственностью. А так получается Неограниченные Отъезды, или путешествия.

Мое турагентство специализированное. Сначала это был только культурный туризм для элиты. Какая-нибудь пара престарелых миллионеров ехала на месяц в Италию с профессором искусствоведения, который в любом музее знает, какая картина висит слева за следующей дверью. Такой тур — перелет первым классом, размещение в палаццо эпохи Возрождения, ужины с официантами в камзолах и с кружевным жабо — обходится в кругленькую сумму, и в Конторе даже думали, что я в первый же год пущу на ветер выделенный мне первоначальный капитал. Но в Нью-Йорке, где крутятся деньги всего мира, это оказалось золотым дном. Мои первые клиенты стали обращаться к нам постоянно, почти все привели друзей, знакомых и партнеров, и за пятнадцать лет мы от итальянского Кватроченто через, по-моему, все известные на сегодняшний день художественные школы и течения дошли уже до кельтских дольменов и полузаросших буддистских храмов в джунглях Камбоджи.

Все эти индивидуальные поездки с искусствоведами до сих пор пользуются популярностью, но делать каждый год одно и то же скучно. И клиентам, и нам самим. Так что мы стали развивать необычный туризм. Типа ловли пираньи на Амазонке или путешествия на плотах по рекам Горного Алтая.

— И кто именно организует эти круизы на Северный полюс?

Это я и так знаю — Мурманское морское пароходство, то самое, которое раньше обеспечивало навигацию по Северному морскому пути. Только у него есть атомные ледоколы, которым и в самое благоприятное время года, в разгар лета, приходилось прорубать путь для караванов грузовых судов. Но этой информацией я, по идее, располагать не должен.

— Это где-то на севере России, сейчас скажу. О, Мьюрманск!

— Мурманск, — поправил свою ассистентку более образованный шеф. — Звони туда и узнавай всё.

— Вы думаете, они там говорят по-английски?

— Если нет, попроси Веру! — Вера — это эмигрантка из Москвы, которая обеспечивает наш до сих пор живой алтайский проект. — Что, сама не знаешь?

Я спешил закончить разговор — боялся упустить Метека.

— У меня пока всё.

Голос у Элис прозвучал холодно. Это очень самостоятельное и эмансипированное существо на самом деле очень ранимо, его нельзя так обрывать.

— Прости, я просто уже убегаю, — соврал я и добавил, чтобы загладить свою резкость. — Да, я не спросил, что тебе привезти из Парижа?

— Ничего!

— И всё-таки?

Молчание.

— Ну, прости, прости! Элис, я прошу прощения!

— Французского сыра.

Смилостивилась.

— Всех четырехсот сортов? Каждого понемножку?

Элис рассмеялась:

— Я еще позвоню.

— Пока!

На самом деле, не женись я в свое время на Джессике, романа с Элис нам было бы не миновать. Да и теперь, стоит нам оказаться в одном помещении, мы — как два магнита на околокритическом расстоянии. Мы оба это знаем, и когда в моем присутствии Элис по телефону назначает кому-то явно интимное свидание, она всегда отслеживает мою реакцию: задевает это меня или нет. Задевает, но мне кажется, что вида я не показываю. Ну, а поскольку в английском нет различия между «ты» и «вы», определить, насколько мы на короткой ноге, сложно. Джессике не удается, что иногда нарушает гармонию наших супружеских отношений. И всё же, когда Элис говорит мне you, это скорее «вы», а когда я ей — «ты». Так мне, по крайней мере, кажется.