Книга Девочка для шпиона - Фридрих Незнанский

Я испуганно открываю глаза и пытаюсь сообразить, говорил я это все вслух или только думал. Гляжу поверх подушки на кроватку дочери — она давно спит, сдавшись на милость усталости.

Пора, наверное, и мне спать. Сегодня пришлось встать в полшестого утра, чтоб успеть занять очередь в тюрьму. Вот ведь дожили! В свое время Хрущев Таганскую тюрьму сломал — предвкушал коммунизм, когда надобность в этих заведениях отпадет. А вместо коммунизма наступило время, когда следователь в тюрьму не может попасть. Надо встать пораньше, чтоб очередь в кабинет для допроса занять. Опоздаешь, ждать придется часов пять. Мне сегодня ждать никак нельзя было — старуха Свидерская «колоться» начала, рассказывать то есть всю правду о совершенном преступлении.

Я, в общем, к частной собственности отношусь с душой, если можно так выразиться. Но наши люди из-за нее иногда такие вещи вытворяют!.. Жили-были две сестры, выросли, повыходили замуж, а мать-старушка доживала век свой в небольшой, но приличной квартирке в центре. Квартирку с помощью дочек приватизировала. Потом в свой срок померла. Мысль у сестер была совсем даже неплохая: сдавать освободившееся помещение жильцам за доллары и делить выручку пополам. Однако нашлась какая-то фирма с английским названием и нижегородским говором работников. Фирма предложила нынешним хозяевам продать квартиру, но за очень хорошие деньги — пятьсот долларов за квадратный метр. После этого между семьями сестер будто черная кошка пробежала. И если Ковалевы только хмурились и уходили от конкретного разговора, то Свидерские желали действовать. Сначала они прощупывали возможность отсудить в пользу Свидерских всю мамину квартиру. Только суды — дело долгое и хлопотное, а фирма ждать не хочет и не может. Тогда у Свидерских возникает дьявольский план. Они приглашают Ковалевых в гости, чтобы, как было сказано, решить вопрос с толком и по возможности полюбовно. За скромным застольем мужа и жену Ковалевых вдруг сморил неодолимый сон. Когда оба уснули, Свидерские их задушили бельевым шнуром. А вопрос, куда девать трупы, решили с жутковатой простотой. Хозяин в ванной при помощи топорика, пилы и ножа расчленял тела, отделял мясо от костей и носил в тазике женщинам на кухню. Те пропускали мясо через две мясорубки, а фарш спускали в унитаз. Кучу костей Свидерский на следующий день отвез в мешке на городскую свалку. Сколько грязи пришлось перелопатить, пока убийц к стене приперли! Сегодня я устроил им очную ставку, и Ольга Свидерская сказала свекрови, что ее старый болтливый язык в ту же ночь надо было тоже в фарш перемолоть. Вот так…

С некоторым трепетом я начал разбирать постель. Неужели еще пять минут — и наступит сладкий сон?

Мягко и негромко протилинькал телефон в прихожей. Я замер с подушкой в руках. Ирина подошла к телефону из кухни, поговорила недолго и, не вешая трубку, мягко ступая, пошла к спальне. Медленно и печально, словно прощаясь с ней навсегда, я бросил подушку обратно на кровать.

Жена приоткрыла дверь и шепотом позвала:

Турецкий, марш к телефону.

Я вышел вслед за ней в коридорчик, затем в прихожую, приложил трубку к уху и проворчал:

— Слушаю.

В трубке раздалось приглушенное и несколько смущенное покашливание, которое могло принадлежать только одному человеку, заместителю генерального прокурора Константину Дмитриевичу Меркулову, моему учителю и другу. Трудно сказать, был его аристократизм врожденным или выработанным, но мы называли его князем еще тогда, когда Костя работал следователем по особо важным делам Мосгорпрокуратуры.[2]

— Саша? Извини, ради Бога, что беспокою. Будь моя воля, послал бы дежурного следователя, да и дело с концом…

— А что случилось-то?

— Застреленный у нас. Иностранец…

— Так теперь этого добра навалом!

Вяло пытаюсь отбояриться от необходимости переться на ночь глядя на место происшествия, хотя прекрасно понимаю: если бы случай был заурядным, Костя никогда бы не поднял меня с постели. На то молодняк есть, сильный, энергичный и мечтающий о карьере.

— Посольство американское очень интересуется, Саша, — скучным голосом измотанного человека пояснил Меркулов.

— Американец, значит? — уточняю я.

— Ну да. Причем не окорочка от Буша привез, а политику делать приехал.

— За то, может, и поплатился?

— А это тебе, Саша, выяснять. Я уж стар, я уж сед…

— …бедна сакля твоя! — почти машинально подхватил я.

— В этом, гражданин начальник, вы правы как никогда. Езжай, Сашок, в больницу, в нашу любимую. Тело там. Чтоб тебе не скучно было, я от МУРа Грязнова пригласил.

— И на том спасибо…

Пока я собирался, пока приехала за мной по просьбе Меркулова милицейская машина, тело убитого американца уже переправили в морг на Большой Пироговской. Там оно должно было ждать, когда привычно скорбные служители Харона привезут ему цинковое дорожное пристанище, вполне возможно даже не обернутое звездно-полосатым флагом.

Печально, конечно, но время делало и продолжает делать из меня циника. Иногда мне удается сдержать себя и свой сарказм изливать в узком кругу. Но удается дождаться подходящей минуты не всегда. Вот когда ляпнешь, увидишь вытаращенные глаза подследственного или, того хуже, начальства. Ругаешь себя, но поздно — слово не воробей…

Слава Грязнов потерял добрую треть своей рыжей шевелюры за те десять с лишним лет, которые мы знаем друг друга. То, что осталось, поблекло, местами сменилось грязновато-белыми прядями седины. Однако по службе он был все тот же старший оперуполномоченный уголовного розыска, старый облезлый сыскарь. И погоны у него были все те же — майорские.

Слава жмет мне руку и тут же словом доказывает, что по части цинизма и теплой дружеской шутки он мне вряд ли уступит:

— Однако реакция у вас, господин советник, на американцев — как у валютной путанки!

— Э, парень! — вяло отмахиваюсь я. — Мне сегодня Костя Петров приснился! Что в сравнении с этим твои скабрезности?

Слава сгоняет с лица улыбку, мягко хлопает меня широкой ладонью по плечу:

— Не расстраивайся! Поймаю я тебе его!..

— Ты поймаешь, — соглашаюсь, — а другие опять упустят.

— Не думай об этом! Ты свое дело сделал, раскрутил его. Лучше послушай, что нам сегодня судьба подкинула, сразу Костю забудешь. Так вот, гражданин США Джон Кервуд, работник госдепартамента Штатов, убит двумя пулями калибра 5,45 в затылок…

— Из автомата, значит.

— Так точно.

— И где его угораздило под пули подставиться?

— Вот это как раз неизвестно пока.

— А то, что из госдепартамента мужик, знаешь?

— Не перебивай, Турецкий! Ты же всегда умел выслушать товарища! — взмолился Слава.