Книга Шотландская любовь - Карен Рэнни

Ложь.

– Я приехал узнать, как у тебя дела. Я только что вернулся.

– Стало быть, лондонские девицы чахнут с тоски по тебе.

– Лишь некоторые.

– Ты, черт возьми, стал национальным героем.

У Гордона потеплело на душе.

– Ну, это вряд ли.

– Ты ж теперь баронет.

Фергус улыбнулся шире.

– А другие что? – спросил он, чтобы сменить тему, и стал перечислять имена людей, служивших под его командованием сначала под Севастополем, потом в Лакхнау; людей, за которых он до сих пор чувствовал ответственность. Бойцы Девяносто третьего полка хайлендеров, сатерлендские горцы, парни, каких не сыскать.

– Макферсон умер от ран, Дубоннер тоже. Маршал совсем плох, как я слышал. А другие все живы-здоровы.

– Надо было мне вернуться раньше.

– Когда военное министерство отдает приказ, Гордон, то ему не откажешь просто так, даже ты. Особенно если генерал настаивает на том же. Я понимаю, в Лондоне тебе было тошно – конечно, если тамошние девицы не искали твоего внимания, – добавил Фергус.

– Таких было немного, – повторил он.

Хелен где-то раздобыла стул и теперь тащила его через газон. Гордон подошел к ней, забрал стул и поблагодарил улыбкой.

– Он умер, – объявил Гордон, поставив стул напротив Фергуса и усевшись.

Всего два слова, сказанные на удивление равнодушно. Ни горя, ни злости, ни даже облегчения не слышалось в них.

– Правда? А я-то думал, старик собирался жить вечно, – сказал Фергус, глядя вдаль.

– Уверен, он всерьез это планировал, – сухо отозвался Гордон.

– Как это случилось?

– Во сне. Ему, наверное, это ох как не понравилось. Он испустил дух не в припадке бешенства, не в кураже бесчинства. Просто однажды утром не проснулся, и все.

Они обменялись взглядами: они ничего не забыли. Сколько раз он сбегал от отца в Гэрлох? Сколько раз они с Фергусом предавались мальчишеским забавам и старались не думать о том, что Гордона дома непременно накажут? Генерал-лейтенант Йен Макдермонд проявлял свое неудовольствие любыми доступными способами, будь то крики, хлыст или палка.

– Стоит ли мне принести свои соболезнования? – осведомился Фергус.

– Разве что сатане, – улыбнулся Гордон. – Представляешь, как генерал будет командовать Вельзевулу: «Налево кру-угом!» Он в аду камня на камне не оставит.

Помолчали.

– Ты поэтому вернулся домой?

– Потому что генерал больше не властен распоряжаться моей жизнью? Нет, я начал задумываться о том, чтобы уйти в отставку, когда он еще был жив. Кто знает? Может, его смерть послужила последним аргументом. Я решил взяться за фабрику.

Фергус изогнул брови:

– Выходит, ты решил покинуть армию насовсем?

Гордон кивнул.

– Для чего? Чтобы производить порох?

– Пока да. Но у меня есть и другая идея, я давно ее вынашиваю.

Откуда ни возьмись явилась Хелен с подносом в руках:

– Сэр Гордон, я принесла вам глоточек виски, а вам, Фергус, чаю.

– А почему это ему виски, а мне чай? – возмутился Фергус.

Хелен только пощелкала языком, но ничего не сказала.

Гордон взял у нее чашку и стакан. Поблагодарил, и как только Хелен скрылась в доме, отдал стакан Фергусу. Тот залпом опрокинул в себя виски – а Гордону осталась полная чашка травяного чаю. Завар пах цветами – или попросту сеном – и был таким слабым, что сквозь него легко просматривалось дно чашки.

– Что это такое? – спросил он, осторожно пробуя напиток на вкус.

– Что-то для улучшения моего кроветворения, я полагаю. Никогда не знаешь, что Шона или Хелен положили в свое варево на этот раз. Они круглые сутки только и делают, что хлопают крыльями вокруг меня. – Он покосился на дом. – Признаться, я удивлен, что никто не явился, чтобы спасти меня и уложить на дневной сон. Полагаю, за это мне стоит поблагодарить тебя.

Гордону сейчас до ужаса не хотелось говорить о Шоне.

– Так насчет твоего титула… – начал Фергус.

– Отец постарался для этого гораздо больше меня, – перебил его Гордон.

Фергус покосился на него:

– А я-то слышал другую версию. Повторяю, ты, черт возьми, национальный герой. Достояние английского народа.

Гордон пожал плечами.

– Ты стал скромнее, – заметил Фергус. – Как это на тебя не похоже.

Гордон улыбнулся, внезапно обрадовавшись, что пришел. Никто другой не посмеивался над ним, как Фергус. Возможно, ему этого и не хватало.

Фергус поставил стакан на подлокотник кресла. Его рука задрожала от усилия – наглядное подтверждение того, насколько он ослабел.

– Тебе что-нибудь нужно? Что я могу сделать?

Он потрепал Фергуса по руке, ужасаясь тому, насколько она стала тонкой и хрупкой.

– Навещай меня время от времени, – сказал Фергус. – Спаси меня от женской заботы.

– Насчет этого даже не беспокойся – сделаю.

– Даже если Шона тебе откажет.

– Я не отступлюсь, – сказал он, поднимаясь. – Ты прекрасно меня знаешь.

– Один раз уже отступился.

Эти слова попали в него, как пуля в сердце.

Он беззаботно улыбнулся, рассмешив Фергуса.

Брат давно уже не смеялся. Возможно, за одно только это ей стоило бы простить Гордона.

Было время, когда она могла простить ему что угодно.

Воспоминания пронзили ее сердце как стрела.

– У него блестящее будущее, Шона, – сказал генерал Макдермонд, стоя в Акантовой гостиной в Гэрлохе – особенно отвратительной комнате, отделанной в оливково-зеленом цвете, с лепниной в форме листьев аканта на потолке. Подумать только, кому-то из ее предков этот кошмар радовал глаз. – И ты наверняка понимаешь, что, если он останется здесь, на этом будущем можно сразу поставить крест.

– У него есть фабрика, – сказала она, зная, что от деда по материнской линии Гордон унаследовал три цеха, в которых изготавливали вооружение.

Отец Гордона улыбнулся одними губами.

– Если он на тебе женится, Шона, – ласково проговорил он, хоть никогда прежде не бывал с ней ласков, – то только из жалости. Или потому, что ты сестра Фергуса. Сомневаюсь, что тебе захочется стать для него такой обузой.

Они с Фергусом оказались в таком ужасном положении, что Шона понимала: необходимо найти выход, пусть даже ей придется выйти за первого богатого человека, который к ней посватается. За кого-нибудь, кто женится на ней не из жалости.

Но свадьба с Брюсом не принесла ей счастья.