Книга Крестом и булатом. Атака - Дмитрий Черкасов

* * *

Привычное течение жизни заложников было нарушено.

Вместо женщины неопределенного возраста, приносившей им ужин, в подвал вломились возбужденные и радостные от предвкушения какого-то события трое вооруженных чеченцев.

– Подъем! – заорал Турпал Беноев, размахивая коротким пистолетом-пулеметом «Борз». Это чудо ичкерийской технической мысли было гордостью оружейников республики, однако в основном годилось лишь для раскалывания орехов. Затвор все время клинило, газоотводные трубки забивало пороховым нагаром, пули летели куда угодно, но только мимо цели, предохранитель срабатывал через два раза на третий.

Митя Чубаров с опаской посмотрел на Беноева.

Ему не хотелось случайно погибнуть, если «Борз» начнет самопроизвольно стрелять. За долгие месяцы, проведенные в чеченском ауле, казак трижды видел, как пистолет-пулемет ни с того ни с сего вдруг начинал изрыгать огонь.

Причем однажды оружие заработало, будучи положенным на землю, без участия человека, и рассадило весь тридцатипатронный магазин, крутясь юлой в облаке пыли и дыма.

Тогда от случайных пуль погибли два чумазых подростка.

Похороны превратились в общедеревенский митинг, на котором было решено отправить гонцов к производителям негодного оружия. Группа подобралась быстро, горящие гневом молодые парни попрыгали в четыре джипа и унеслись в долину, пообещав поквитаться с тейпом обидчиков и получить в качестве компенсации два миллиона долларов.

Назад вернулись двое из шестнадцати.

В кузове старого грузовика.

Один был ранен в живот и умер через несколько дней, второй больше месяца лежал пластом, пока не срослись сломанные ребра.

Оружейники оказались людьми серьезными и в ответ на предъявленные к товару рекламации тут же врезали из пары десятков автоматических стволов. Что характерно – не собственного производства, а изготовленных на заводах фирмы «Кольт» в далекой Америке.

Потом в дело пошли бейсбольные биты и куски арматуры, коими хорошенько отходили нескольких уцелевших.

О принципе «Клиент всегда прав» оружейные мастера не слышали и вели работу с недовольными покупателями так, как им было удобно и привычно, – согласно вайнахским традициям, не предусматривающим таких глупых реалий цивилизованного мира, как «Книга жалоб и предложений» и «Общество защиты прав потребителей».

– Шевелись! – обкуренный Салман Хамхоев пнул ногой замешкавшегося Жору.

Бывший бомж сжался в комок и, звеня ножными кандалами, встал рядом с остальными рабами.

Цароев стиснул зубы.

– На выход! – Турпал мотнул головой в сторону полуоткрытой двери.

– Нас пока не кормили, – слабо запротестовал Яков.

– Поговори мне еще! – Беноев оскалился. – Живо на улицу!

У входа в подвал заложников выстроили в цепочку и просунули сквозь специальные кольца на цепях длинную деревяшку. Теперь пленники могли шагать только как гигантская многоножка, одновременно переставляя левую ногу и стараясь не сбиться с ритма.

Звенящая кандалами беспомощная процессия двинулась по улице в направлении центральной площади.

Вид скрепленных между собой заложников всегда вызывал смех у жителей аула. Особенно веселились дети: они швыряли в рабов камни, старались подставить подножку, с разбега бросались на идущего последним и пытались вскочить на конец деревяшки.

Иногда им это удавалось.

Тогда вся колонна валилась в грязь, а малолетние выродки с хохотом обступали ворочающихся на земле беспомощных людей и хлестали их припасенными хворостинами под одобрительные возгласы взрослых. Как мужчин, так и женщин.

Лидеры «волков ислама» могли гордиться подрастающим поколением.

Тупым, безжалостным, приученным с детства к тому, что жизнь человека ничего не стоит, находящим удовольствие в наблюдении за мучениями других. Из таких в будущем будет просто воспитать послушных солдат и внушить им любую псевдорелигиозную чепуху…

У дверей бывшего сельсовета палку вынули и прислонили к стене.

На веранде появился Резван Гареев и критически осмотрел рабов.

Ираклий Туманишвили подумал, что их хозяева решили наконец-то устроить аукцион живого товара и распродать пленных в другие аулы. Но он ошибся.

– Этому сказали? – Гареев показал пальцем на Якова.

– Не, – Тимур Джабраилов сунул руки в карманы давно нестиранных штанов.

– Что сказали? – подал голос Чубаров.

– А-а! – Резван не обратил внимания на слова какого-то раба. – Заводите внутрь…

Пленных втолкнули в бывшую ленинскую комнату, превращенную освободившимися от «русского гнета» ичкерийцами в зал ваххабитской славы. На стенах в изобилии были развешаны знамена, портреты известных боевиков и самодельные награды вперемежку с полосками ткани, на которых тушью были выведены изречения из Корана.

Среди орденов Ичкерии и привезенных миссионерами из Саудовской Аравии нагрудных значков затесались две медальки с лондонской собачьей выставки, купленные Гареевым в магазине сувениров, когда он навещал родственников в Москве. Медальки были большие и красивые, сияли позолотой и вензелями. Резван даже поносил их немного на парадном кителе, не соображая, что являет свету розетки с надписью «Лучшей суке породы» и «За самый большой приплод».

Английским языком ни Резван, ни остальные жители села не владели.

В зале собрались почти все мужчины аула.

Отсутствовали лишь караульные, выставляемые на ночь возле околицы, да малые дети. Чеченцы были напряжены, физически чувствовалось, как в спертом воздухе медленно раскручивался смерч злобного безумия.

Пятидесятипятилетний бывший бомж Жора испуганно икнул.

* * *

Владислав поравнялся с Никитой, схватился свободной рукой за еле различимый в темноте ствол какого-то кривого кустика и уселся на уступ.

Метрах в двадцати ниже Рокотова звякнул страховочный карабин, зашуршал трос и Веселовский с Лукашевичем рывком втащили на ровную площадку бессильно обвисшего отца Арсения. Батюшка выдохся уже на половине подъема, и теперь здоровяки Данила и Алексей волокли его на себе. Но не роптали. В отличии от священника, который слабо трепыхался и регулярно высказывался в духе киношного комиссара партизанского отряда. Мол, пристрелите меня, не мучайтесь…

Биолог прижался спиной jk известняку и перевел дух.

Восхождение подходило к концу. И пока все складывалось удачно. Никто не сорвался, не промахнулся мимо выступа импровизированной тропинки, не уронил вниз оружие.

Еще полчаса – и вся группа взберется на вершину горной гряды.

Снизу раздалось мелодичное бормотание.

Влад прислушался.

Сте-епь да сте-епь круго-о-ом,