Книга След Сокола - Сергей Самаров

Пехоту в преследование конников, известное дело, не отправляют, а конники через такой густой лес продраться не смогут. Значит, у погони только один путь – напрямик по дороге. Но дорога, хотя и достаточно широкая, с двух сторон сдавлена теми же острыми неровными камнями. Через нее коням не перебраться, если они не умеют скакать прямо по воздуху, подобно легендарному восьминогому Слейпниру[2]. Значит, атаковать саксы могут только одной колонной, не более четырех-пяти всадников в ряд. И лишь ближе к вершине холма есть простор, где можно развернуться. Мысль графа без объяснений стала ясна спутникам, участвовавшим во многих королевских походах. А Карл Великий, известно, ни одного лета не проводил в стенах своего стольного замка в Аахене.

Не дать противнику развернуться. Атаковать его сверху на выходе из каменных ворот и держать там, сводя численный перевес на нет. В таком положении все решить может не количество воинов, а их умение обращаться с оружием – воинское искусство. А уж в искусстве боя франки с любыми повстанцами потягаться смогут.

– Рассыпаться веером, – крикнул граф без возбуждения, но громко и протяжно, и спутники впервые услышали от него такую уверенную команду. Несомненно, этому рыцарю не однажды доводилось посылать полки в бой. Вся грустная усталость, казавшаяся раньше постоянным состоянием молодого человека, исчезла, как по волшебству. Глаза загорелись холодной и суровой синевой, выражая решительность и желание действовать.

– По флангам по три человека караулят тех, кто спешится. На равнину их не выпускать. Центр атакует по моей команде вместе со мной. Копья к бою!

Франки молча и точно выполнили приказ командира и замерли с копьями, пока еще поднятыми остриями к легким весенним облакам, чтобы рука не устала от тяжести древка раньше времени. Разноцветные вымпелы, закрепленные под калеными наконечниками, легкомысленно играли на ветру, словно не понимали еще близкого своего конца – вымпелы с копья всегда срываются после первой же атаки. Лошади, умные и дисциплинированные, перебирали стройными ногами, напряженно ожидая, когда люди отпустят поводья и направят их ударами шпор вперед – вниз с холма, навстречу другим лошадям и чужим воинам, в столкновение, где выживает только самый сильный и яростный.

Граф повернулся к всаднику в черном.

– Ты же, сударь мой, поднимись к вершине и ожидай нас там. А в случае чего – ноги твоего скакуна легки. Других таких ног не сыскать в наших северных краях… Дорога выведет тебя напрямик к Хаммабургу. Расскажешь все королю.

Черный всадник отрицательно покачал головой.

– Я буду честно драться рядом со всеми, и пусть пророк Мухаммад будет тому свидетелем! – сказал он на скверном, но вполне понятном франкском языке достаточно категорично.

Граф покачал головой.

– Твой правитель не воюет с саксами.

– Мой правитель и повелитель – союзник Карла. Карл воюет с саксами. Значит, саксы – враги моего повелителя.

– Благодарю тебя, высокородный… Твое копье и твой меч понадобятся нам, – просто сказал граф, решив проблему к удовольствию обеих сторон, и развернул коня.

– Я не уроню имя своего повелителя. Аллах Акбар! – сказал всадник в спину графу.

Внизу, под основанием холма, из леса выехала разномастная группа всадников. Их оказалось, в самом деле, около семидесяти-восьмидесяти человек. Но настоящих воинов, защищенных броней и соответственно вооруженных, было меньше половины. Остальные представляли собой привычное взгляду сакское ополчение, вооруженное чем придется, часто просто длинными дубинками, заменяющими копья, и тяжеленными топорами, приспособленными больше для рук дровосека, чем воина. Но возглавляли отряд, несомненно, люди знатные. Трое саксов выделялись перьями на шлемах и щитами с гербами, которые разобрать с такого расстояния было просто невозможно. Да и не было в походном отряде герольда, который смог бы прочитать саксонские гербы[3]. Как не было, впрочем, даже герольда простого, умеющего читать гербы франков.

Повстанцы не успели пустить коней вскачь, не определив главную цель, временно потерянную. Очевидно, они только что покинули недавнюю стоянку отряда франков, которых, вопреки своим ожиданиям, уже не застали на месте, и еще не знали, что противник так близко и ждет их, придерживая дрожащих от нетерпения коней и сам готовый к схватке.

Граф сощурил глаза, всматриваясь.

– Господи… – презрительно, как и положено высокому вельможе и рыцарю, сказал он, – да там какой-то сброд с ближайших деревень, а не войско. Я не хочу заставлять своего короля ждать. Я бы предпочел сразиться с предводителем и решить дело в честном поединке, чем убивать этих невинных детей лесов. Так спор первенства решится гораздо быстрее, и мы расстанемся с честью и со славой.

– Беда в том, что сами дети лесов оценивают себя иначе, ваше сиятельство, – сказал Третьен из Реймса. – И они уже не раз доказывали собственное право на иное мнение многим из наших излишне благодушным рыцарям.

– Ну-ну… – Граф, не опуская копья, улыбнулся, оставшись при собственном мнении, достал из-под плаща большой рыцарский рог, поднял его и так громко затрубил приглашение к бою, хорошо знакомое каждому рыцарю, что сигнал слышали, наверное, все окрестности.

Саксы под холмом остановились на несколько минут, совещаясь. Завертелись под всадниками нетерпеливые лохматые кони. Затем, приняв какое-то решение, весь отряд развернулся и, поднимая облако пыли, понесся вскачь вверх по дороге.

Графу показалось, что его приглашение не принято. И он удивленно поднял брови. Но верный долгу рыцарства и даже немного играя этим, упрямо протрубил вызов снова. Ни один на свете герольд не смог бы сказать, что рыцарь взял неправильную ноту и потому его могли не понять противники. Нет, они не признавали его права на поединок, считая и самого графа, и его спутников своей законной добычей, с которой церемониться не стоит.

– Пусть будет так, как эти несчастные желают… Они сами выбрали себе долю, – сказал рыцарь и привычным движением сбросил на глаза решетчатое золоченое забрало, закрывающее верхнюю часть лица.

Кони ржали и хрипели. Повстанцы атаковали шумно, с устрашающим гиканьем и свистом, которые уже доносились до франков отчетливо. Но этот шум помешал самим нападающим услышать другой звук, который заставил графа и его спутников поднять головы и всмотреться вдаль, за спины идущих в бездумную атаку полувоинов-лесовиков.

Оставленная только что дорога обещала вывести к месту схватки нового участника. Откуда-то из леса, из дальнего края его, в ответ на призывный сигнал графского рога раздался ответный схожий звук. Кто-то пожелал скрестить свое копье с неизвестным пока соперником и показывал, что он торопится испытать собственную силу в равном поединке, не подозревая, что попадет не на турнир, а на настоящую, пусть и маленькую, битву, где призом победителя становится сама жизнь[4].