Книга Москва 2042 - Владимир Войнович

— Ага, значит, у вас все-таки этого нет? — обрадовался я возможности посадить Руди в лужу.

— К сожалению, — сказала смущенно фройляйн. — На этот рейс все билеты проданы. Но если вы согласитесь полететь на 60 лет вперед…

— Ну какая мне разница! — перебил я ее. — Десять лет больше, десять меньше, это неважно.

— Прима! — сказала фройляйн и, лучезарно улыбаясь, сообщила, что я сделал правильный выбор, придя именно к ним. Потому что они пока единственное в Европе райзебюро, организующее поездки подобного рода. Если меня интересует способ передвижения…

— Извините, — перебил я ее нетерпеливо, — способ передвижения мне уже приблизительно известен, мне его достаточно подробно объяснил херр Махенмиттельбрехер.

— Миттельбрехенмахер, — вежливо поправила она. Я поблагодарил за поправку и сказал, что меня интересует не теоретическая основа, а практические условия полета. Как там насчет состояния невесомости и вообще, не слишком ли сильно качает?

— Дело в том, — объяснил я, — что, когда я выпью, меня иногда очень сильно укачивает даже на Земле.

— О, насчет первого, — улыбнулась фройляйн, — вы можете совершенно не беспокоиться. Наша электронная система искусственной гравитации вне всякой конкуренции. А вот насчет укачивания ничего сказать не могу. А вы не могли бы на время полета воздержаться от употребления крепких напитков?

— Что? — переспросил я. — Шестьдесят лет воздержания? Фройляйн, вы хотите от меня слишком многого.

— Ну что вы! — горячо возразила фройляйн. — О таком долгом сроке нечего и говорить. Это на Земле пройдет шестьдесят лет. А для вас это будет всего три часа. Как обыкновенный полет из Мюнхена в Москву

— Ну да, — сказал я. — Это конечно. Это я понимаю. Для меня там пройдет только три часа. Но на самом-то деле пройдет шестьдесят лет. И за шестьдесят лет ни капли?

— Ну что вы! Что вы! — Фройляйн так разволновалась, что у нее веснушек стало вдвое больше. — Почему же ни капли? В конце концов, пить или не пить это ваше личное дело. Кстати сказать, в этом полете напитки пассажирам выдаются в неограниченном количестве и, разумеется, бесплатно.

— Это другое дело, — сказал я. — Что же вы мне сразу-то не сказали, что напитки бесплатно? Если бесплатно, тут и обсуждать нечего. Пишите: один билет туда и через месяц обратно, место для пьющих и курящих, желательно у окна.

— Хорошо, — кивнула фройляйн. — Однако должна вас предупредить, что наша фирма обратного возвращения не гарантирует. Мы, конечно, сделаем все, что от нас зависит, но мы не знаем, какие там будут в то время политические условия. Разумеется, консул нашей страны будет всегда к вашим услугам, но, между нами говоря, кто может поручиться, что через шестьдесят лет наша страна будет еще существовать и будет иметь консулов?

Ну да, конечно, подумал я, за шестьдесят лет может произойти что угодно. Но я же для того и лечу, чтоб узнать, что там именно произойдет.

— Ладно, сказал я. — Чего уж там. Возвращения вы гарантировать не можете. Но если вы гарантируете бесплатные напитки, то все равно пишите.

Я дал ей свой паспорт. Тонкие пальчики фройляйн Глобке забегали по клавиатуре компьютера, словно исполняя неслышимую музыку букв и цифр. На экране появились мое имя, фамилия, номер паспорта, номер и дата рейса, потом еще какие-то цифры, которые как-то прыгали, сами между собой весело перемножаясь. Наконец цифры замерли, выстроившись в такое число:

457884300

— Билет в два конца, — прочитала фройляйн, — стоит ровно четыре миллиона пятьсот семьдесят восемь тысяч восемьсот сорок три марки.

— Ого! — сказал я.

— Но если вы внесете наличными, мы предоставим вам десятипроцентную скидку, и тогда вся ваша поездка обойдется вам всего… — Она пошевелила пальчиками, цифры опять попрыгали и изобразили новое число:

— Четыре миллиона сто двадцать тысяч девятьсот пятьдесят восемь марок и семьдесят пфеннигов.

— Это уже другое дело, — сказал я.

— Кроме того, в случае вашего невозвращения в течение трех месяцев семьдесят пять процентов стоимости обратного билета будут возвращены вашим наследникам.

— Ну это совсем хорошо, — заметил я. — Правда, у меня все равно таких денег в наличии не имеется, но я очень надеюсь, что мне поможет херр…

— Миттельбрехенмахер, — подсказала фройляйн Глобке.

Вот люди! Почему они всегда лезут со своими подсказками? Неужели эта фройляйн думает, что я без нее не мог бы вспомнить фамилию своего лучшего друга?

Три миллиона за репортаж

Конечно, на Руди я рассчитывал совершенно напрасно. Когда я позвонил ему из автомата, он сказал, что с удовольствием одолжил бы мне необходимую сумму, но, к его великому сожалению, он сам сейчас испытывает некоторые финансовые затруднения. Дело в том, что последние шесть миллионов он потратил на двух вывезенных из Саудовской Аравии жеребцов, один из которых как раз вчера сломал ногу. Так что три миллиона тю-тю.

Как я потом узнал, вся эта история про сломанную ногу была чистым враньем. Руди просто побоялся одолжить мне деньги. Миллионеры, как я заметил, вообще люди прижимистые.

Домой я вернулся отчасти расстроенный, отчасти успокоенный. Не получилось — значит, не получилось Не судьба. Может, так и лучше. В конце концов, мне уже сорок лет, возраст, достигнув которого от авантюр пора по возможности уклоняться.

Что касается моей жены, то она таким развитием событий была, как я заметил, очень даже довольна. Потому что я, какой ни есть, а все-таки муж. И если я где-нибудь в отдаленном этом будущем почему-то застряну, то еще неизвестно, найдет она себе другого такого же или нет.

Жена настолько расчувствовалась, что за ужином даже предложила мне выпить, чего обычно не делает. Я, понятно, долго упрашивать себя не заставил. Первую рюмку я выпил с женой, вторую и третью — когда она вышла к телефону, а четвертую опять с ней.

— Да, — сказал я, — а все-таки жаль, что не получилось. Очень хотелось бы посмотреть.

— Что там смотреть? Ты думаешь, там за это время что-нибудь изменится?

— За шестьдесят-то лет? — спросил я. — Неужели ты думаешь, что за шестьдесят лет ничего не произойдет?

Тогда она мне напомнила рассказ нашего соседа, который недавно умер. Когда-то он сюда приехал из России с семьей и не хотел распаковывать чемоданы.

— Скоро большевиков прогонят, — говорил он, — и нам придется ехать обратно. Зачем же делать двойную работу: распаковываться и опять паковаться?

Опять зазвонил телефон. Как только жена вышла, я тут же хлопнул еще одну рюмку водки, но не успел наполнить вторую — жена вернулась.

— Тебя какой-то американец, — сказала она.

Американец оказался корреспондентом журнала Нью Таймс. Он спросил, не могу ли я его принять завтра по срочному делу. На мой вопрос, что еще за срочные дела, он ответил, что это не телефонный разговор. (А еще говорят, что только в Советском Союзе люди боятся говорить по телефону.)