Книга Соблазнительница - Стефани Лоуренс

И он согласился. Она слышала это, и, что важнее всего, она уверена, что он сам себя тоже слышал. Пусть сейчас он ничего не сознает, но когда придет в себя — вспомнит. А это единственное, что имеет значение.

Эйфория — ощущение победы — охватила ее. Она это сделала! Глядя на него, она с трудом в это верила — но она здесь, и он тоже, ей это не мерещится.

Она пришла к нему в дом и сделала предложение, и он его принял!

От радости у нее закружилась голова. Рядом, у стены, стоял стул. Она опустилась на него, откинулась назад и принялась рассматривать лежащего Люка.

Вид у него, распростертого на плитках пола, был на редкость безмятежный. Она решила, что это даже хорошо — то, что он пьян, это неожиданная удача, потому что твердо знала, что напиваться до положения риз не в его правилах. Пьянство — это совсем не похоже на Люка; он всегда держит себя в руках. Для этого нужен какой-то действительно редкий повод — большая удача кого-то из друзей или что-то вообще необычное, чтобы он оказался в таком состоянии.

Его длинные руки и ноги замысловато сложились; его лицо казалось спокойным, но вот тело… Она выпрямилась. Если она собирается выйти за него замуж, тогда ей, по-видимому, следует позаботиться, чтобы он не очнулся со свернутой шеей или искривленным позвоночником. Она задумчиво оглядела его. Не могло быть и речи о том, чтобы сдвинуть его с места или оттащить в сторону. В нем было больше шести футов росту, он был широкоплеч и хотя поджар и гибок, но костяк имел типичный для человека его происхождения — тяжелый. Она вспом нила, с каким грохотом он рухнул на пол, и поняла, что ни за что не сумеет с ним справиться.

Вздохнув, она встала, сняла плащ и прошла в гостиную. Звонок был рядом с каминной полкой; она потянула ленту и подошла к двери. Неплотно прикрыв ее, она стояла в темной гостиной и ждала.

Маятник часов отсчитывал минуты. Она уже собиралась вернуться к камину и снова дернуть за ленту звонка, как вдруг услышала скрип двери. В коридоре, ведущем на кухню, мелькнул свет, он становился все ярче и ярче. Потом тот, кто нес его, остановился, ахнул и с приглушенным возгласом бросился вперед.

Амелия видела, как Коттслоу, дворецкий Люка, склонился над своим господином и пощупал у него на шее пульс. Потом он с облегчением выпрямился и внимательно оглядел хозяина. Она надеялась, что он решит, будто Люк находился в гостиной, звонком позвал на помощь, но, не дождавшись ее, выбрался в холл и там упал. Она ждала, что Коттслоу вызовет лакея. Но старик покачал головой, взял трость Люка и положил ее на стол рядом со своей свечой.

Потом дворецкий нагнулся и попытался поднять Люка с пола.

И вдруг Амелия поняла, что по какой-то причине Коттслоу, старый добрый Коттслоу, который души не чаял в Люке и во всем семействе, не желает звать на помощь, не желает, чтобы кто-то узнал, что его хозяин напился. Но это было нелепо — Коттслоу перевалило за шестой десяток, он был маленького роста и фигурой сильно смахивал на шар. Ему удалось приподнять Люка, но удержать тяжелое, непослушное тело он никак не смог бы, особенно поднимаясь вверх по лестнице.

Тяжело вздохнув, Амелия открыла дверь.

— Коттслоу!

Он повернулся, с шипением вьщохнув воздух, глаза у него широко раскрылись. Проскользнув в холл, она жестом велела ему молчать.

— У нас была встреча наедине — мы беседовали, и вдруг он упал.

Даже в полумраке она увидела, как старик покраснел.

— Боюсь, мисс, он малость выпивши.

— По правде говоря, он совершенно пьян. Как вы думаете, вдвоем мы сумеем затащить его наверх? Его комната на втором этаже, да?

Коттслоу был в затруднении — все это ужасно неприлично, — но помощь ему и правда требовалась. А позаботиться о Люке — это его первейшая обязанность. Он кивнул.

— Прямо там, наверху, у самой лестницы. Если только нам удастся дотащить его туда…

Амелия взялась за обмякшую руку Люка и закинула ее на шею. Они с Коттслоу долго топтались на месте, прежде чем им удалось поставить Люка на ноги. Поддерживая его с двух сторон, как мешок с мукой, они повернули к лестнице. К счастью, Люк еще что-то сознавал; когда они добрались до первой ступеньки, он поднял ногу и, поддерживаемый ими, начал подъем наверх, все время оседая и клонясь набок. Амелия старалась не думать о том, что случится, если он снова упадет и покатится вниз. Прижимаясь к нему, поддерживая его, она чувствовала, как крепок и мускулист он под своей элегантной одеждой.

Предугадывать, куда заплетающиеся ноги понесут его в следующий миг, и удерживать всю эту тяжесть от падения — это был такой труд, что и она, и Коттслоу совершенно выдохлись, пока добрались до второго этажа. Предмет их попечения пребывал в беспамятстве, губы у него были блаженно изогнуты, лоб под черными как ночь волосами безмятежен. Глаза он так и не открыл. Амелия была уверена; если они с Коттслоу отпустят его, он опять рухнет на пол.

Поддерживая с двух сторон, Амелия и Коттслоу повели Люка в комнату.

— Сюда. — И Коттслоу потянул его к огромной кровати под балдахином на четырех столбах. Амелия сзади подталкивала его. Они подтащили его к кровати, потом им пришлось его повернуть. В конце концов он встал к кровати спиной.

Оба разом его отпустили. Он стоял, покачиваясь. Амелия положила ладонь ему на грудь и толкнула. Он упал, как подрубленное дерево, на шелковое стеганое покрывало. Покрывало было старое, но очень уютное. Словно подтверждая это, Люк вздохнул и повернулся, зарывшись лицом в его мягкую ночную синеву.

Еще один вздох — и напряжение исчезло из его тела. Он лежал, обмякнув, изогнув в улыбке губы, словно предаваясь приятным воспоминаниям.

И тут Амелия почувствовала, что уголки губ у нее приподнялись. Он был так потрясающе красив! Шелковые завитки черных волос лежали на бледных щеках, руки с длинными пальцами и все его сильное тело покоились в странно невинной дремоте.

— Теперь я сам справлюсь, мисс.

Амелия взглянула на Коттслоу и кивнула:

— Разумеется. — Она повернулась к двери. — Я ухожу. Не забудьте запереть парадную дверь, когда спуститесь вниз.

— Конечно, мисс. — Коттслоу проводил ее до двери и, поклонившись, вывел в коридор. Спускаясь по лестнице, она задавала себе вопрос: что подумал старый славный Коттслоу? Но в любом случае он не из тех, кто распускает слухи, да и все равно очень скоро узнает правду.

Когда они с Люком объявят о своей помолвке.

Это было невероятно — даже если учесть, что такова была ее цель, она все еще не верила, что так легко добилась ее. И в сопровождении лакея, которого она оставила ждать на ступеньках, ведущих в подвальное помещение, она отправилась домой по тихим ночным улицам.

Рассвет был уже близок, когда она проскользнула в дом своих родителей на Аппер-Брук-стрит. Лакей был ее старым другом, который, сам имея любовницу, все понимал — или по крайней мере так ему казалось, — он ее не выдаст. Когда она добралась до своей комнаты, ее охватила такая радость победы, что ей опять захотелось пуститься в пляс.