Книга Нежность - Давид Фонкинос

Франсуа подхватил Натали за талию и потащил на улицу. Они побежали в другой конец сада. Она сказала: «Ты с ума сошел!», но это сумасшествие переполняло ее сумасшедшей радостью. Теперь их, вымокших до нитки, скрывали деревья. В темноте, под дождем, они растянулись прямо на грязной земле. От белизны их одежд осталось одно воспоминание. Франсуа задрал платье жены, признавшись, что ему хотелось это сделать с самого начала празднества. Он мог бы это сделать прямо в церкви. Восславить, не сходя с места, их обоюдное «да». Но он сдерживал желание — вплоть до этой минуты. Натали поразило, насколько оно было сильным. Но с этого момента она уже ни о чем не думала. Подчинялась мужу, старалась правильно дышать, старалась уцелеть среди этой бури. Ее желание вторило желанию Франсуа. Ей так хотелось, чтобы он взял ее сейчас, в их первую брачную ночь. Она ждала, она ждала, а Франсуа суетился, Франсуа хлопотал в безумном возбуждении, одержимый безмерной жаждой наслаждения. Вот только в тот момент, когда он собирался в нее войти, на него напал паралич. Какая-то тревога, что-то похожее на страх перед слишком острым счастьем, но нет, дело было в чем-то другом, и это другое ему мешало. «В чем дело?» — спросила она. И он ответил: «Ни в чем… Ничего… просто я в первый раз занимаюсь любовью с замужней женщиной».

7

Примеры нелепых поговорок, которые люди обожают изрекать

• Где потеряешь, там и найдешь.

• С милым рай и в шалаше.

• Если женщина смеется — она сдается.

8

Они уехали в свадебное путешествие, нащелкали фотографий и вернулись обратно. Теперь предстояло вступить в реальную часть жизни. Натали закончила учебу уже больше полугода назад. До сих пор у нее было оправдание: она не искала работу, потому что готовилась к свадьбе. Организовать свадьбу — это как сформировать правительство после войны. А куда девать коллаборационистов? Столько всяких сложностей, конечно, ничем другим заниматься невозможно. Вообще говоря, это была не совсем правда. В первую очередь ей хотелось иметь какое-то время для себя, время почитать, побродить по городу: она как будто знала, что дальше этого времени у нее не будет. Что ее с головой поглотит работа и, безусловно, супружеская жизнь.

Пора было проходить собеседования. После нескольких попыток она поняла, что все не так просто. Значит, вот это и есть нормальная жизнь? В конце концов, она считала, что у нее диплом известного университета, что она набралась опыта во время нескольких серьезных стажировок, где тоже занималась делом, а не сидела на ксероксе, в промежутках подавая кофе. Ей назначили встречу в шведской фирме, где была вакансия. Как ни странно, ее принял сам шеф, а не начальник отдела кадров. По официальной версии, он якобы хотел держать кадровые вопросы под личным контролем. Истина была куда прозаичнее: он заходил в отдел кадров и увидел фото на резюме Натали. Весьма странное фото — по нему невозможно было толком оценить ее внешность. Возникало, конечно, подозрение, что она отнюдь не дурнушка, но не это привлекло внимание шефа. Что-то другое. Что-то такое, что он толком не мог сформулировать, что-то вроде ощущения: благоразумие. Да, вот именно это он и почувствовал. Ему показалось, что эта женщина выглядит благоразумной.

Шарль Деламен не был шведом. Но стоило войти к нему в кабинет, как сам собой напрашивался вопрос, а не собирается ли он им стать — чтобы угодить акционерам, конечно. На столике из ИКЕА стояла тарелка с горкой хлебцев, от которых бывает очень много крошек.

— Я с большим интересом изучил ваше резюме… и…

— Да?

— У вас на пальце обручальное кольцо. Вы замужем?

— Ну… Да.

Повисла пауза. Шарль несколько раз просматривал ее автобиографию и не заметил, что она замужем. Когда она ответила «да», он снова заглянул в автобиографию. Действительно замужем. Фото словно заслонило в его голове семейное положение этой женщины. Но, в конце концов, какая разница? Надо было продолжать собеседование, не дать возникнуть неловкости.

— И собираетесь заводить детей?

— Не сейчас, — ответила Натали без тени колебания.

Вопрос этот мог показаться совершенно естественным при приеме на работу молодой женщины, которая недавно вышла замуж. Но она почувствовала что-то иное, только не могла понять, что именно. Шарль больше не задавал вопросов и молча разглядывал ее. Наконец он встал и взял хлебец.

— Хотите криспролл?

— Нет, спасибо.

— Попробуйте!

— Вы очень любезны, но я не голодна.

— Попробуйте, придется привыкать. У нас только их и едят.

— Вы хотите сказать… что?..

— Да.

9

Иногда Натали казалось, что люди завидуют ее счастью. Это было какое-то расплывчатое, мимолетное ощущение, ничего конкретного. Но она это чувствовала. По каким-то мелочам — едва заметным, но многозначительным улыбкам, по тому, как на нее смотрели. Никому и в голову не приходило, что временами она боялась этого счастья, боялась, что в нем таится угроза несчастья. Случалось, она говорила «Я счастлива» — и тут же осекалась, из какого-то суеверия, воспоминания обо всех тех моментах, когда жизнь в итоге подносила неприятный сюрприз.

Родные и друзья, присутствовавшие на свадьбе, составляли, так сказать, первый круг общественного давления. Родные и друзья ждали, чтобы они непременно родили ребенка. Неужели их собственная жизнь настолько скучна, что приходится волноваться из-за чужой? Так всегда и бывает. Мы живем, подчиняясь диктату чужих желаний. Натали с Франсуа не желали превращаться в семейный сериал для окружающих. На данный момент им нравилась мысль, что они вдвоем, одни в целом мире и что им просто-напросто, самым банальным образом, хорошо. С первой встречи их не покидало чувство абсолютной свободы. Оба обожали путешествовать и в своем невинном романтизме, едва выдавался солнечный выходной, колесили по всей Европе. Очевидцев их любви можно было встретить в Риме, в Лиссабоне и даже в Берлине. В этом вольном полете они ощущали себя близкими, как никогда. И еще в этих путешествиях выражалась их неподдельная страсть к невероятным приключениям. По вечерам они безумно любили вновь и вновь рассказывать друг другу про свою встречу, с удовольствием вспоминать все подробности, гордые тем, что им так невероятно повезло. Во всем, что касалось мифологии их любви, они были как дети: им никогда не надоедало слушать одну и ту же историю.

В общем, да, от такого счастья могло стать страшно.

Их не засосал быт. Оба работали все больше, но выкраивали время, чтобы повидаться в течение дня. Пообедать вместе, пусть и на скорую руку. «На одной ноге», как говорил Франсуа. Натали нравилось это словечко. Она воображала себе современную картину, где нарисована пара, обедающая на ступне огромной ноги, — что-то вроде завтрака на траве. Такую картину мог бы написать Дали, как-то сказала она. Бывают такие фразы: их обожают, считают бесподобными, хотя тот, кто их произнес, ничего такого не имел в виду. Франсуа нравилась эта возможность новой картины Дали, нравилось, что жена может придумывать и даже менять по-своему историю живописи. Это была какая-то предельная форма простодушия. Он шепнул, что хочет ее прямо сейчас, все равно где. Это было невозможно, она уже убегала. Значит, он подождет до вечера, набросится на нее со всей силой желания, скопившегося в нем за часы фрустрации. Их сексуальная жизнь со временем отнюдь не оскудела. Большая редкость: каждый их день до сих пор нес на себе отпечаток самого первого дня.