Книга Завтра никто не умрет - Сергей Зверев

Он проспал наваждение. Извлек из старого серванта граненый стакан, плеснул в него виски, выпил залпом и уставился на фотографию в траурной рамочке. С фото на Туманова взирала худощавая привлекательная женщина. Возможно, ей было под сорок, но возраст даму не портил. У нее были вьющиеся темные волосы, скуластое лицо, большие глаза, аппетитные ямочки над ключицами. Женщина щурилась – за спиной фотографа сияло солнце. На ней был легкий сарафан с почти невидимыми бретельками. За спиной женщины простиралось море, виднелась пальма, корчил рожицу в объектив малолетний абориген. Павел вновь впал в оцепенение – с ним всегда случалось подобное, когда подолгу смотрел на фото. Начинала тоска грызть. Он провел пальцами по ее лицу, сглотнул, сморгнул набежавшую слезу. Махнул второй стакан и побрел на койко-место.

Туманов очнулся от робкого постукивания в дверь. Так стучать могла только Людмила – соседка из глубин коммунального коридора. В этой квартире комнат – не счесть. И энергетика таинственно-мистическая. Одинокая женщина, без мужа, без детей, простая упаковщица на почте (любимая поговорка: почта России – и пусть весь мир подождет). Простая питерская женщина. Пугливая, брезгливая, суеверная, боящаяся встретить старость в одиночестве. Павел доковылял до двери. Людмила вошла, обняла его, немытого, выпившего, прижалась к небритой щеке. Он чмокнул ее в нос. Морщинки прочертились в уголках рта. Людмила тихо засмеялась. Она была еще привлекательной, следила за собой. Эта женщина спасла Туманова от черной депрессии в канун Нового года, когда он был белее муки и пил ударными дозами. Пришла к нему – а он тогда еще не знал, что в этом мире есть какие-то соседи, навела порядок, легла к нему в постель. Не мучила вопросами, кто такой, не выспрашивала факты биографии. Проснувшись, он обнаружил, что в постели пусто. И это правильно – женщина должна быть отзывчивой, но ненавязчивой. «Терпимо было вчера?» – спросила она, кутаясь в халат, когда Павел, опухший, с одним открытым глазом, возник на кухне. «О, да...» – замялся Туманов. «Понятно, мужчина, – улыбнулась Людмила, – тошнило, но не сильно. Это обнадеживает». С тех пор визиты в его постель стали регулярными. Он излечился от депрессии, а вот от тяги к веселящим напиткам – нет.

– Умирающий мой, – соседка погладила Туманова по щеке, – Мы не виделись два дня, и это не пошло тебе на пользу. Хорошо провел время? Надеюсь, не работу искал?

– Еще чего, – фыркнул он. – Что такое работа, мы не знаем, но если это то, о чем мы с ужасом думаем...

Людмила засмеялась, прижалась к его рубашке, которую давно следовало постирать. Он не был расположен сегодня к амурам. С потенцией порядок, а вот в душе – полнейшее запустение. Отсутствовал, видимо, в нем разъем для полноценной связи с другими женщинами. Она почувствовала неловкость в его движениях, вздохнула, покосилась на фото на серванте.

– Я никогда не спрашивала, кто это...

– И продолжай.

– Как она умерла?

– Как умирают все люди, – Туманов помялся. – Давай не будем об этом... И кстати, – встрепенулся он, отметив перемены в лице женщины, – прошу учесть, что это не Ипполит, ее нельзя в окно и рвать на мелкие кусочки...

– Ладно, – Людмила оторвалась от него, запахнула халат, тоскливо посмотрела по сторонам. – Ты знаешь, Семеновых на первом этаже обокрали. Пришли вчера с работы, а в доме Мамай побывал. В окно залезли. А Петр Сергеевич как раз намедни зарплату получил. Спрятал в вентиляционную решетку – ни ума, ни фантазии... Как в анекдоте – сначала жили бедно, а потом их обчистили. Анна Юрьевна плачет без остановки, а милиция даже не приехала – сказала, что очень занята. Ты кушетку переставил? – заметила Людмила. – По фэн-шую?

Какие слова мы знаем.

– По пьяному наущению, – пошутил он. – Мы с кушеткой решили, что здесь нам будет удобнее. А еще я телевизор разбил, пустые бутылки побоялся выбрасывать...

– Хорошо, отдыхай, я все понимаю. – Женщина подошла к нему, встала на цыпочки и с наслаждением чмокнула в безобразную щетину. – Доставлю тебе сегодня удовольствие в постели – оставлю в покое... Только не глупи, хорошо? – Она вышла из комнаты, бесшумно прикрыла за собой дверь. Потом вернулась. – Зайдешь ко мне утром? Стыдно эксплуатировать мужчину с такой тонкой душевной организацией, но у меня, кажется, люстра падает. Крючок прогнил. А остальных не допросишься. Ты – единственный мужчина в этом коммунальном раю.

Она ушла. «Жениться на этой женщине? – внезапно подумал Павел. – А что такого? Индусы, вон, на деревьях женятся».

Не хотелось заниматься самоедством. Женщина к нему со всей душой, а он – свинья неблагодарная. Надо менять что-то в этой жизни. Туманов выхватил мобильник, набрал номер, выслушал серию отрывистых гудков, со злостью бросил телефон на кушетку. Не отзываются отцы-благодетели. Телефон со стуком упал на пол, он изумленно уставился на него – забыл, что переставил кушетку. Поднимать средство связи он не стал – модное техническое устройство превращалось в ненужный вес в кармане. Схватился за бутылку, как за спасительную соломинку, плеснул в стакан, выхлебал, с недоумением обнаружил, что бутылка уже пуста, а он ни в одном глазу. Надо что-то делать. Глянул за окно. Уже стемнело. Это нормально. Давно подмечено, что вечерняя темнота лучше утренней...

Заведение кабацкого типа с незатейливым названием «Орион» располагалось на Гончарной улице, в двух шагах от его холостяцкой берлоги. Заведение было приличным – дрались и стрелялись в нем редко. Народ активно потреблял и закусывал. Цены не кусались – в противном случае кабатчик давно растерял бы клиентуру. В углу гуляла компания чернявых кавказцев. Пока в пределах приличия – вполголоса общались, хихикали. В компании присутствовали две блондинки – не самых благочестивых нравов. В другом углу сидела парочка армейских офицеров. То ли по службе прибыли в Питер, то ли лечились в местных госпиталях. Война на Кавказе, по мнению некоторых, благополучно завершилась. Войска генерала Окатышева нанесли серию поражений (в пенальти – как шутили злые языки) повстанцам и иностранным наемникам, окружили и почти полностью уничтожили крупную группировку под Владикавказом, освободили Чечню, Ингушетию, Карачаево-Черкесию, восстановили контроль над Дагестаном, над трассой «Кавказ». Однако грузы 200 и 300 шли с Кавказа непрерывным потоком – словно не было победных реляций и постановления Директории о переходе с «военного положения» на «чрезвычайное». Вряд ли кто-то объективно понимал, что в действительности происходит на Кавказе. Офицеры решили забыться – заказали два графина водки. Прекрасный способ внезапно перенестись в будущее...

Вошли два неприятных существа мужского пола, расположились у окна за пальмой. Перед ними сидела разнополая парочка. Смазливый паренек влюбленно смотрел на печальную женщину намного старше его. Он гладил ее худую руку, что-то говорил, не прерываясь, нервно комкал салфетку. Спутница улыбалась – тонко, грустно, снисходительно. Туманов подавил усмешку. Он тоже в ранней юности прислушивался больше к гормонам, чем к родителям. Хорошо хоть не женился в состоянии аффекта. За соседним столиком картина была другая. Пара выясняла незадавшиеся отношения. Пока не лаялась. Мужчина оправдывался, дама делала страдальческое лицо, шипела, что она «слышала собственными глазами...»