Книга Городские легенды - Рина Эм

вертолёт, конечно же сбежались жители всего Старого. Максим видел, как многие фоткали площадку, звонили кому-то.

Что поделаешь, век мгновенной передачи информации!

О шумихе доложили начальству и было решено ставить второй круг оцепления — от зевак. Ждали, что из соседнего города приедут журналисты, блогеры. К утру и из Нижнего доберутся, это уж точно.

Максим думал, что напрасно развели такую шумиху, напрасно пригнали столько техники. В конце-концов там одна женщина и трое детей, а не отряд террористов. И может быть лучше было бы не пугать их…

Приказ пропустить машину за ограждение пришёл когда она уже съехала с дамбы и приближалась к ним. Максим ещё подумал, что приехали блогеры и собирался развернуть их, как вдруг запищала рация:

— Машину с номером восемь-восемь-шесть пропустить!

Чтобы машина проехала, Максиму пришлось отступить к самому краю дороги. Места тут было очень мало, колючие кусты тыкали в спину ветками и его едва не задело зеркалом, когда машина проезжала мимо.

На заднем сидении была женщина. Она в его сторону и головы не повернула, сидела как кукла, качалась в такт движению. Глаза выпучены и неподвижно смотрят вперед.

Максим её сразу узнал, да и как было не узнать. Каждая собака в их крошечном Кайбушке теперь знает Наталью Кривоносову. Но что она тут делает? Кто решил, что ей сюда можно?!

Машина проехала, мигнула задними стопами, её пропустили за ленту, на первый кордон.

— Вот зачем её привезли сюда, а?! — к нему подошёл Ранис. — Они там все с ума сошли, что ли?!

— Угу! — кивнул Максим и посмотрел в сторону площадки. Оттуда так и тянуло холодом — Волга только сегодня вскрылась.

— Ты видел, какая она сидела, а? Как убитая, — сказал Ранис. — Жалко её. Я одного не понимаю, откуда берутся такие твари, как Любовь Мергарина, а?

— Чёрт их знает откуда. Может она больная, эта Мергарина? — сказал Максим.

— А если не больная? Если она здоровая?

— Тогда не знаю откуда, — пожал плечами Максим. — Ты к чему ведёшь?

— Может раньше люди были умнее нас. Когда верили в чертей и шайтанов всяких? Может это всё правда?

— Это же удобно, — сказал Максим. — Так можно что угодно объяснить, типа я не я, а был одержим бесами, понимаете, я не виноватый!

— Не, не! Раньше её бы сожгли за такое, а теперь поймают и посадят! Выйдет ещё не старая. А я считаю, что её надо пристрелить, как собаку бешеную! — мрачно сказал Ранис.

Максим промолчал. На самом деле, в глубине души он был согласен с другом, но говорить этого вслух не хотел. Пристрелить… вроде она и правда заслужила. Но ему ли это решать?

— У нас городок был тихий, два убийства в год, а что теперь? — сказал Ранис и отошёл.

И правда, у них городок всегда был тихий. В основном случались кражи, да пьяные драки. Иногда убивали, тоже в основном пьяные. Максиму, когда он только вышел на службу, начальник сказал: «Одна бытовуха у нас тут бывает, ну, ты знаешь. Только твоему отцу не повезло, конечно. Но его дело к службе не относится».

Максим, конечно, знал всё про дела Кайбушка, отец работал в полиции, тогда ещё милиции, двадцать лет, до самой смерти. Вместе с этим начальником, кстати, Николаем Семёновичем…

Размышляя обо всём этом, Максим отправился проверять ограждение. Оглядывая окрестности, он всё время думал о странном поведении детей — что с ними такое? Они выступают на стороне похитительницы, будто не хотят возвращаться домой. Стокгольмский синдром?

Вспомнил, как девчонка, увидев их, подняла тревогу. И понимал — кричала она не от страха, ведь сразу поняла, что они из полиции, так и крикнула своим: «Тут полиция, тётя Люба! Полиция!».

Почему же бросилась не к ним, а наоборот? Чем эта Мергарина их там держит?

Дети словно стойкие солдатики, терпят холод, голод, неудобства. Неделю назад было всего плюс три! А там, под землей как в такую погоду?! И они всё это терпят. Ради чего? Ответа не было.

За водонапоркой гремел мегафон — переговорщик всячески умасливал Мергарину, пытался вывести на разговор. Мергарина молчала. Ясно было, её так просто не выманить.

Ограждение плавно спускалось к самому берегу, на пустой, каменистый пляж. Тёмная волна слабо накатывала на берег, заваленный снежными глыбами, пространство просматривалось во все стороны. Никого не было, когда он ясно услышал шорох.

Максим услышал шаги, довольно близко. Протёр глаза. Никого. Тем временем шаги прошелестели совсем рядом, он слышал, как скрипит галька. У него что, слуховые галлюцинации?

Снова хрустнули камешки, в паре шагов. Максим вытянул руку, ощупал воздух. И вдруг совсем рядом проговорили:

— Выйди ко мне.

Звук исходил отовсюду сразу и звучал прямо в голове. Сперва тихий, как шелест волн, затем он ударил в уши:

— Выйди! Выйди!

Максим вертел головой как ветряная мельница. Во все стороны только пустой берег! И тут же раздался жалобный детский плачь. Казалось, он доносится из-под земли:

— Отпусти нас… Уходи, оставь нас!

Это она, девочка Даша кому-то отвечает. Наверное тут ещё какой-то лаз, ведущий на поверхность? Но с кем она говорит? Максим медленно пошел в ту сторону. Шагал потихоньку. Главное — не спугнуть.

— Мы не хотим, не выйдем! Ты снова будешь нас мучить! Уходи, уходи… — отчаянно шептал ребенок.

Максим опустился на землю, потрогал камни руками, пригнулся. Будто в насмешку выкатилась Луна и осветила берег призрачным светом, чтобы он убедился — никого тут нет.

— Выйди! — властно требовал голос, раздаваясь отовсюду.

Вот теперь Максим узнал его — это же Наталья, потерпевшая, мать детей! Только вот на берегу её нет. Он шагнул вперед и сказал вслух:

— Стоять! Кто тут?!

И добавил тихо:

— Всем выйти из сумрака!

Это он так, себя подбадривал.

Хрустнули камешки совсем рядом, возле уха прозвучал странный звук, будто кто-то втянул воздух, так делают собаки, когда обнюхивают. Затем всё стихло. Максим опустился на