Книга Младший научный сотрудник 7 - Сергей Тамбовский

от центра, между торговым центром Сан-Лазаро и одноименным госпиталем. Святого Лазаря, как я понял, сильно почитали в Республике Филиппины.

Это место предварительного заключения немного отличалось от тех, в которых я успел побывать в своей жизни — и в СССР, и в постсоветской России. Народу тут, как я понял, сидело все же в меньших количествах, так что мне даже отдельную комфортабельную камеру выделили, с собственным умывальником и унитазом (запахи, впрочем, не сильно отличались от российских). И телевизор тут имелся под потолком! Панасоник! Который был заключен в крепкую решетку, во избежание видимо нежелательного доступа к его внутренностям заключенных.

Вот я и щелкал пультом, переключая с одного местного канала на другой, пока не наткнулся на себя же, только в Москве и годом ранее. А далее между нами двумя произошел диалог, который вы видели чуть ранее. Который прервался на звуке ключа, отпирающего дверь в место моего временного содержания. Это оказался Игнасио Лопес, старший левого блока, как я успел прочитать на его бейджике.

— «Трепа» (подъем), — сказал он мне, и я по интонации догадался, что мне надо куда-то идти.

Встал с койки, заложил руки назад и вышел в коридор… без дополнительных команд встал лицом к стене — Игнасио одобрительно похлопал меня по плечу и сказал что-то вроде «биен эццо», молодец что ли. Потом он указал мне связкой ключей направление движения и через пару минут я оказался в допросной… следователь тут сидел, суровый испанец с лихими усами и в форме с попугайскими погонами, аж четырехцветными.

— Садитесь, — указал он мне по-английски на стул, наглухо привинченный к полу, а надзирателя он отпустил взмахом руки.

— Значит вы человек без документов, — задумчиво посмотрел он мне в переносицу, — а еще без имени и фамилии. И без гражданства наверно тоже.

Я пока сидел в камере, успел обдумать свое дальнейшее поведение, времени там с избытком хватило, поэтому я ринулся в бой без малейшей паузы.

— Я подданный Советского Союза, зовут меня Петр Балашов. Требую вызвать советского консула, разговор буду продолжать только в его присутствии.

— Вот как, — довольно неуклюже удивился он, — а какие-нибудь доказательства твоего советского гражданства ты привести сможешь?

— Согласно Венской конвенции по консульскому праву, — попер я внаглую, так-то я только слышал про нее, — человек, заявивший о своем гражданстве и потребовавший присутствия консульских работников, не обязан предоставлять какие-либо доказательства. Статья 14, пункт 5, — совсем уже от балды добавил я.

— Хм… — чуть не поперхнулся дознаватель, — какой-то ты чересчур наглый, парень.

— Таким уродился, — хмуро парировал я, — так что — будем вызывать консула или как?

Следователь смерил меня хмурым взглядом, не переставая крутить в руках карандаш, а потом нажал на кнопку под столом. Вошедшему надзирателю он сказал что-то на испанском, чего я не понял совершенно.

— Посиди пока в камере, — выдал он ЦУ мне, — до завтра. А там видно будет.

И надзиратель повел меня обратно по тем же вонючим коридорам. Ладно хоть камеры у них тут более-менее комфортные, думал я, когда в замке поворачивался ключ, не по 25 душ в три этажа, как у нас. А включим-ка мы телевизор на тот самый интересный канал, пронеслось у меня в голове, может что-то новое про себя узнаем.

Но экран остался с шероховатой сеткой помех, которая шуршала примерно, как крыса в ворохе листьев. Ну значит не судьба, вздохнул я, собираясь выключить телевизор, однако не успел — шорох незаметно перешел во вполне членораздельную фразу «подожди, не выключай», повторенную аж три раза. Я и не стал выключать Панасоник, отложил пульт в сторонку и занялся гимнастикой, надо же как-то поддерживать физическую форму даже и в тюряге…

Канал ожил где-то через четверть часа, там появился я же, но какой-то более живой и здоровый, чем на самом деле. Сзади меня там маячил интерьер стандартной советской квартиры с сервантом, полным посуды, которая никогда не использовалась, и картиной Крамского «Незнакомка» на стенке.

— Привет, — сказали мне с того края экрана, — извини, сразу не успел — дела были.

— Извиняю, — великодушно простил я его, — на чем мы там закончили разговор?

— На том, как ты оказался в этой камере в Маниле.

— Точно, — припомнил я, — на этом. Ну усаживайся поудобнее, рассказ будет примерно на час. Если у тебя столько свободного времени есть, конечно…

— Уж чего-чего, а времени у меня предостаточно, — отозвался заэкранный я, — выкладывай.

— Конец 82-го и первая половина 83-го года у меня как-то незаметно пролетели, — начал я, — обычные серые будни, и вспомнить нечего… да, эксперименты в бункере у нас прикрыли после того случая, на ржавый замок. Ну в командировки я ездил, в Москву раза три, в Ленинград разок и еще в Североморск меня посылали, чисто как сопровождающего грузы института.

— Понятно, — отозвался второй я, — можешь переходить к камчатским делам, там наверно поинтереснее все сложилось.

— Перехожу, — ответил я, — в июне меня снарядили сопровождать электронную технику до Петропавловска-Камчатского, или Питера, по-местному. Ну вот мы запаковали СМ-4 в десяток разных ящиков и отправили ее на ТУ-154 до Хабаровска, а сами следом вылетели. Потом была пересадка до Питера, как сейчас помню, сутки в аэропорту сидели из-за нелетной погоды. А потом перегрузка ящиков на вертолет и переезд на одну затерянную в камчатском стланике базу под гордым названием «Березовая»… я тебя не слишком утомил?

— Кто вместе с тобой полетел? — задал наводящий вопросик он.

— Сергей, который турист, это понятное дело. А еще Шурик и Коля.

— А Аскольд?

— Он же в армию ушел, какая тут Камчатка…

— Извини, забыл, — поморгал некоторое время он, — ну вы там выполнили свою миссию на этой Березовой базе, а дальше что?

— Во-первых, нельзя сказать, что совсем уже до конца выполнили — подводная лодка подвела, должна была выйти из Авачинской бухты, как