Книга Век Вольтера - Уильям Джеймс Дюрант

то он покончит с собой. Будучи мудрее на два года и один секс, она ответила, что ему лучше помириться с отцом и стать хорошим адвокатом. Он получил отцовское помилование при условии, что поступит в адвокатскую контору и будет жить с адвокатом. Он согласился. Пимпетта вышла замуж за графа. Это был, по-видимому, последний роман страсти Вольтера. Он был напряжен, как любой поэт, он был весь на нервах и чувствительности, но он не был сильно сексуальным; он должен был иметь знаменитую связь, но это было бы не столько влечение тел, сколько спаривание умов. Его энергия вытекала через перо. Уже в возрасте двадцати пяти лет он писал маркизе де Мимюр: «Дружба в тысячу раз ценнее любви. Мне кажется, что я ни в коей мере не создан для страсти. В любви я нахожу что-то нелепое… Я принял решение навсегда отказаться от нее».9

1 сентября 1715 года Людовик XIV умер, к огромному облегчению протестантской Европы и католической Франции. Это был конец царствования и эпохи: семидесятидвухлетнего царствования, эпохи — Великого века, — которая началась в славе военных триумфов, блеске литературных шедевров, великолепии искусства барокко, а закончилась упадком искусства и литературы, истощением и обнищанием народа, поражением и унижением Франции. Все с надеждой и сомнением смотрели на правительство, которое должно было стать преемником величественного и неоплаканного короля.

II. БОРЬБА ЗА РЕГЕНТСТВО: 1715 ГОД

Был новый король, Людовик XV, правнук Людовика XIV, но ему было всего пять лет. Он потерял деда, отца, мать, братьев, сестер и, наконец, прадеда. Кто станет регентом для него?

До смерти Ле Рой Солей дожили два дофина: его сын Людовик, умерший в 1711 году, и его внук, герцог Бургундский, умерший в 1712 году. Другой внук был принят как Филипп V Испанский при условии отказа от всех прав на трон Франции. Два незаконнорожденных сына старого короля пережили его; он узаконил их и постановил, что в случае отсутствия принцев королевской крови они должны наследовать его корону. Старший из них, Луи Огюст, герцог дю Мэн, которому сейчас было сорок пять лет, был приятным слабаком, чье сознание того, что у него косолапая нога, усиливало его застенчивость и робость; он вполне мог бы довольствоваться роскошью и легкостью своего поместья в Ссо (недалеко от Парижа) стоимостью 900 000 ливров, если бы его честолюбивая жена не подтолкнула его к борьбе за регентство. Герцогиня дю Мэн никогда не забывала, что она внучка Великого Конде; она содержала почти королевский двор в Ссо, где покровительствовала художникам и поэтам (в том числе Вольтеру), и собирала вокруг себя веселую и верную свиту в качестве прелюдии и трамплина к суверенитету. У нее были свои прелести. Она была безупречна в теле и одежде, так коротка и стройна, что ее можно было принять за девушку; она обладала умом и сообразительностью, хорошим классическим образованием, готовым языком, неистощимой и неутомимой живостью. Она была уверена, что под ее руководством ее муж станет восхитительным регентом. Она достаточно повлияла на окружение умирающего короля, чтобы вырвать у него (12 августа 1715 года) завещание, в котором герцогу дю Мэну отводилось управление личностью, воспитанием и домашними войсками юного Людовика, а также место в Регентском совете. Однако в кодициле (25 августа) к этому завещанию президентом Совета был назначен Филипп II, герцог д'Орлеан.

Филипп был сыном андрогинного брата старого короля Филиппа I («Месье») от второй жены, крепкой и реалистичной Шарлотты Елизаветы, принцессы Палатинской. Воспитание юноши было поручено аббату, которого и Сен-Симон, и Дюкло в «Тайных мемуарах регентства» описывают как клоаку с максимальным количеством пороков. Сын провинциального аптекаря, Гийом Дюбуа прилежно учился, зарабатывал на жизнь репетиторством, женился, затем оставил жену, с ее согласия, чтобы поступить в парижский Коллеж Сен-Мишель, где он оплачивал обучение, усердно выполняя рутинную работу. Окончив его, он получил должность адъютанта Сен-Лорана, управляющего хозяйством «месье». Он принял постриг и мелкие ордена, очевидно, забыв о своей жене. После смерти Сен-Лорана Дюбуа стал воспитателем будущего регента. По словам на редкость беспристрастного Дюкло, «аббат чувствовал, что скоро будет презираем своим воспитанником, если не развратит его; он ничего не оставлял без внимания, чтобы достичь этой цели, и, к сожалению, был слишком успешен».1 °Cен-Симон, ненавидевший невоспитанные таланты, с удовольствием описывал Дюбуа:

Маленький, жалкий, сморщенный, с селедочной кишкой человек в льняном парике, с лазоревым лицом, осветленным каким-то интеллектом. Говоря привычным языком, он был обычным мошенником. Все пороки непрерывно боролись в нем за первенство, так что его разум наполнялся непрерывным грохотом. Скупость, распутство, честолюбие были его богами; вероломство, лесть, подхалимство — его средствами действия; полная нечестивость была его религией; и он придерживался мнения, что честность и порядочность — это химеры, которыми люди прикрываются, но которые не имеют существования….. Он обладал остроумием, образованностью, знанием мира, желанием нравиться и заискивать, но все это портил запах фальши, который, несмотря на него, выходил через каждую пору его тела….. Злой…. вероломный и неблагодарный, знаток самых черных злодеяний, ужасно наглый, когда его обнаруживали. Он всего желал, всему завидовал и всем хотел завладеть.11

Сен-Симон был близок к семье Филиппа, и не следует опрометчиво противоречить ему; мы должны добавить, однако, что этот аббат был хорошим ученым, способным помощником, мудрым и успешным дипломатом, и что Филипп, хорошо зная этого человека, остался верен ему до конца.

Ученик, возможно, уже подкованный своим отцовским происхождением, с готовностью внял наставлениям наставника и превзошел его в уме и пороках. Он восхищал своего учителя цепкой памятью, умственными способностями, проницательным остроумием, пониманием и пониманием литературы и искусства. Дюбуа заручился поддержкой Фонтенеля, чтобы тот ввел юношу в науку, и Гомберга, чтобы посвятить его в химию; впоследствии Филипп, подобно Карлу II Английскому и Вольтеру в Сирее, должен был иметь собственную лабораторию и искать в химических опытах отдохновения от супружеской неверности. Он неплохо рисовал, играл на лире, гравировал иллюстрации для книг и собирал произведения искусства с самым взыскательным вкусом. Ни в одной из этих областей он не копал глубоко; его интересы были слишком разнообразны, а развлечения не позволяли ему тратить время. Он был совершенно лишен религиозных убеждений; даже на публике он «проявлял скандальное нечестие».12 Этим и своей