Книга Вармастер. Боярская стража - Сергей Извольский

заметно источал темно-серую дымку.

— Скверну выжигаем скверной. Вот почему клинок такой большой, иначе металл не соединить с сумрачной мглой, — громче прозвучал хриплый голос резуна. — У всех ведьм к небольшому количеству скверы иммунитет, после метки они выживают, но колдовать больше никогда не могут. Порез нужно сделать от виска вниз, вот так… — пальцем показал Шлогар изогнутую линию, проходящую по щеке и спускающуюся к уголку губ.

Такой порез, если достаточно глубок, повреждает тройничный нерв — понял я, вспомнив вдруг классную аудиторию и обучающий плакат. Это оказалось одним из первых лично моих знаний — больше о себе я пока ничего не помнил, но сейчас это было и неважно. Юному телу, в котором я находился, оставалось совсем недолго. Оно, впрочем, об этом не подозревало, заметно воодушевившись — реально фанат резунов и их методов, вдруг понял я, ухватив еще часть чужих воспоминаний. Дуга, молния, три полоски — его высочество прекрасно знал отличительные знаки, которые, словно автографы, оставляли особо прославленные резуны на чужих лицах, которые не всегда принадлежали ведьмам. И кто тут из присутствующих нелюдь — еще очень большой вопрос.

Взяв у риттмайстера Шлогара ятаган, юноша расплылся в улыбке. Пленница попыталась было дернуться, отстраниться — уже не в силах скрывать плещущийся в огромных изумрудных глазах ужас, но резуны растянули руки вскрикнувшей от боли девушке, а один из них упер ей колено в спину. Тело вновь схватилось за волосы вейлы, которая закричала и зажмурилась — не в силах больше быть сильной и гордой.

Пока юноша примеривался к ятагану, я краем глаза заметил, что из арки выхода в зал вбежала недавно скрывшаяся там Маргарет. Вернулась спешащая назад дама-воспитательница вместе с седым мужчиной в костюме, похожем на облачение католического священника. Он что-то крикнул, но было поздно — юное тело уже взмахнуло окутанным дымчатым сумраком ятаганом.

Конечно, сделал его пьяное высочество все плохо — острие ятагана соскользнуло, чиркнув пленнице по уху и оставив порезы на шее и плече. Вейла пронзительно завизжала, а седой спутник Маргарет на бегу взмахнул неожиданно объятыми светом руками — так, что тело и пленница упали от упругого горячего потока воздуха, а резуны-конвоиры, Шлогар и стоящие позади дворянчики свиты как кегли разлетелись далеко по сторонам. Демонстрация такого колдунства — как недавно выражался Шлогар, меня сильно поразила, даже на фоне волнения от вопроса выживания.

Пытающееся подняться юное тело возмутилось было, но крик замер на губах его пьяного высочества. Стоя на коленях, он выронил ятаган и схватился за живот — где, вырастая из недавнего жжения вспыхнул пламенем очаг жгучей боли, терпеть которую было не в человеческих силах. И которую я сейчас прочувствовал каждой клеточкой этого тупого юного тела. Отчаянный крик боли смешался с визгом упавшей рядом вейлы, у которой вокруг прилипших к окровавленной щеке волос вился сизый дымок скверны.

Я это увидел мельком, потому что юноша уже завалился на бок, сворачиваясь в позу эмбриона и ткнувшись лицом в итальянский голубой мрамор. Азур Чиело, похоже. Недешевый — не как крыло Боинга стоит, но, если метраж всего зала пересчитать, сумма очень приличная выходит. Еще одно знание от настоящего меня, совершенно сейчас не нужное — сознание и мое, и этого юного тупоголового выродка уже угасало.

Под сводами метались громкие выкрики, в них вплелся оглушающий пронзительный визг — это Маргарет ближе подбежала, упала рядом со мной на колени. Раненая вейла пользуясь суматохой отползала прочь, неуклюже пытаясь подняться. Умирающий юноша закашлялся, все сильнее прижимая колени к животу. Инквизитор — как я характеризовал его после выступления со сметающим светом, кричал сейчас на какую-то появившуюся рядом девушку-боярыню в зеленом кафтане. Она повела надо мной рукой — кисть ее при этом светилась. Целительница, определенно. На крики инквизитора она ответила тоже криком, слов я не разобрал, но диагноз поставила совсем неутешительный, судя по интонации.

Юноша смотрел не на нее, на инквизитора — угасающим взглядом, но с надеждой. Теперь для меня это не незнакомец: рыцарь-наставник барон Альберт фон Вартенберг. Который вдруг как-то осунулся и сгорбился, но взгляд при этом остался уверенным — явно принял какое-то решение, исходя из диагноза боярыни в зеленом. Методы лечения, правда, у рыцаря-наставника оказались нетрадиционные — он вдруг схватил ятаган и полоснул «мне» по щеке, оставив глубокий порез. Не успел я удивиться такому повороту, как Вартенберг с размаху насадил на изогнутое острие свою правую ладонь, причем ни единый мускул на его лице при этом не дрогнул.

— Марго, камень! — освободив ладонь и отбросив зараженный скверной ятаган, Вартенберг не оборачиваясь протянул назад здоровую руку.

Несмотря на неразбериху и крики вокруг действовал рыцарь-наставник уверенно, словно опытный хирург в операционной. Он уже взял протянутый амулет, который Маргарет торопливо сорвала с шеи, сжал его окровавленной и исходящей дымом скверны ладонью. Кулак мгновенно озарился светом, сквозь который прорвались оранжевые языки пламени, одновременно глаза Вартенберга полыхнули, превращаясь в два огненных провала, словно сопла реактивного истребителя в миниатюре.

— Жизнь за жизнь! — произнес Вартенберг, дыхнув живым пламенем, после чего приложил окровавленной ладонью камень к порезу на щеке умирающего тела.

Толпа, недавно разлетевшаяся по сторонам как кегли, уже снова собралась вокруг, глазея на происходящее. Очень зря: фигура Вартенберга вспыхнула факелом, истончаясь в огне. Вот только пламя почти не причинило вреда окружающим, практически полностью пройдя в тело юноши через глубокую рану на щеке.

Сгоревший в прах рыцарь-наставник оказался эпицентром яркой вспышки. Отшатнулась назад Маргарет, закрывая лицо руками, упали подбежавшие ближе офицеры и резуны. Судя по хриплым пронзительным крикам, яркий свет ошарашил их много больше, чем остальных. На месте осталась только дама в зеленом, которая ставила мне диагноз — от яркой огненной вспышки она закрылась полусферическим щитом зеленого сияния.

Рыцарь-наставник исчез, сгорел в ярком пламени, а я изогнулся дугой, сотрясаемый краткими судорогами. Зашедшись в приступе глубокого хриплого кашля, приподнялся на локтях, выплевывая из себя кровь, огонь и вино. Приятного в процессе было откровенно мало, но при этом внутри все пело радостью и счастьем: я остался жив, и я теперь хозяин в этом — теперь уже полностью моем, теле.

Глава 2

Терпеть не могу бессмысленное ожидание. С самого детства пошло — прилежная учеба и упорная дорога к большому спорту не располагают к наличию свободного времени. Когда же, например, в воскресенье вместо перенесенной на обед утренней тренировки часа три ждешь построения на каком-либо дне физкультурника, где