Книга Инквизиция Cредневековья - Рамон Наварете

в присутствии французского короля Филиппа IV Красивого, пригласившего его к себе в замок Санлис, заявил, что инквизиция могла обвинить в ереси самих святых Петра и Павла, и они были бы не в состоянии защитить себя. Им не представили бы никаких конкретных обвинений, не ознакомили бы с именами свидетелей и их показаниями. «Каким же образом, – спросил Бернар Делисьё, – могли бы святые апостолы защищать себя, особенно при том условии, что всякого, явившегося к ним на помощь, сейчас же обвинили бы в сочувствии ереси?» Приводящий эту цитату американский историк Генри Чарльз Ли в своей «Истории инквизиции в Средние века» добавляет: «Все это, безусловно, верно. Жертва была связана путами, вырваться из которых ей было невозможно, и всякая попытка освободиться от них еще только туже затягивала узлы»[23].

На позициях яростного защитника инквизиции стоял известный испанский историк Марселино Менендес-и-Пелайо, умерший в Сантандере в 1912 году. Его взгляды по этому вопросу изложены в трехтомной книге «История испанских еретиков», опубликованной в 1880–1882 гг. Хотя это сочинение было написано автором, не достигшим и 25-летнего возраста, оно основано на огромном количестве источников и считается в своем роде классическим. Подробно рассматривая различного рода ереси, существовавшие в Испании, Марселино Менендес-и-Пелайо не только оправдывает преследование еретиков, но даже воспевает действия инквизиции.

В своих рассуждениях об инквизиции этот автор исходит из следующей предпосылки:

«Испанский гений в высшей степени пропитан католическим духом, ересь среди нас – случайное и временное явление»[24].

Его в этом поддерживает профессор теологии Николас Лопес Мартинес, считающий, что ересь «нарушает социальный порядок»[25].

Истинно верующий не может не одобрять действий инквизиции, утверждает Марселино Менендес-и-Пелайо. Он пишет:

«Кто признает, что ересь есть серьезнейшее преступление и грех, взывающий к небу и угрожающий существованию гражданского общества, кто отвергает принцип догматической терпимости, то есть безразличное отношение и к истине, и к ошибке, тот обязательно должен признать духовное и физическое наказание еретиков, тот должен согласиться с инквизицией»[26].

Марселино Менендес-и-Пелайо уверен, что даже изгнание евреев из Испании в 1492 году было неизбежным следствием антииудейских настроений, которые преобладали в испанском обществе в XV веке. Он пишет:

«Решение Католических королей не было ни плохим, ни хорошим, оно было единственно возможным и исторически неизбежным в тех условиях»[27].

Он также утверждает, что те, кто называет инквизицию орудием тирании, должны признать, что она была народной тиранией, то есть демократической справедливостью, уравнявшей всех – от короля до последнего нищего.

Представляет интерес и подход к данному вопросу историка Бартолеме Беннассара. В своей книге об испанской инквизиции, изданной в 1979 году, этот автор говорит о том, что большая часть инквизиторов была обычными функционерами. Он утверждает, что «инквизиторская функция в их сознании представляла собой лишь этап, более или менее продолжительный, их cursus honorum (пути чести)»[28].

Другой известный историк, Висенте Паласио Атард, в книге «Здравый смысл инквизиции», изданной в 1954 году, призывает к объективности в изучении этой организации: «Чтобы понять инквизицию, необходимо отказаться от полемического задора. Это нам поможет уразуметь, что инквизиция сама по себе вовсе ни хороша, ни плоха, что она не есть институт божественного права, а создана людьми и посему несовершенна»[29].

История появления инквизиции

Слово «инквизиция» происходит от латинского inquisitio, что можно перевести как «расследование». Этот термин широко использовался в юридической сфере еще до появления средневековых церковных учреждений с таким названием, и он означал выяснение обстоятельств дела – как правило, путем допроса, а иногда под пытками. Со временем под инквизицией начали понимать духовные суды в области христианских ересей.

В XIX веке, по инициативе папы Луция III (в миру – Убальдо Аллучиньоли), начал использоваться термин inquisitio hereticae piavitatis, под которым подразумевали розыск особ, погрязших в ереси и раскольничестве.

Раннее христианство страдало как от внешних врагов, так и от внутренних раздоров, проистекавших из всевозможных теологических разногласий, к которым относились разные толкования священных текстов, признание или непризнание тех или иных текстов священными и т. д. Уже начиная со II века, христианские иерархи (епископы) стали называть отдельных богословов еретиками, и им требовалось для этого определять доктрину христианства более понятно, чтобы люди могли избежать ошибок и разночтений.

Римский папа Луций III. Гравюра. XVI век

КСТАТИ

Еретик – это последователь и проповедник ереси. А слово «ересь» происходит от haeresis, латинской транслитерации греческого слова, означающего «выбор». В бытовом смысле ересь – это утверждение того, что считается ложным. В контексте же данной книги – это сознательное отклонение от считающегося верным религиозного учения, предлагающее другой подход к этому учению. Это значит, что представители двух разных течений даже одного религиозного учения могут считать себя идейными противниками и обвинять друг друга в ереси.

Отражением одной из первых стадий внутренней борьбы был, видимо, Иерусалимский собор, проходивший в 49 году в Иерусалиме с участием апостолов. Он был созван для разрешения спора между Павлом и некоторыми иудеями-христианами о том, должны ли христиане соблюдать Закон Моисея (Павел, в частности, отстаивал позицию, что христианам-неевреям нет необходимости совершать обрезание). Иерусалимский собор был важным событием в истории христианства, став прообразом вселенских соборов.

Также известно немало случаев, когда тот же апостол Павел защищал собственное апостольское служение, пугая христиан ложными пастырями, говорящими что-либо противоречащее тому, что говорил он. Похожие призывы содержатся в посланиях Иоанна, а также в Откровении Иоанна Богослова.

Получается, что зародыши инквизиции можно найти еще в первые века христианства, однако в то время суд христианских иерархов был прост и не отличался жестокостью. Однако уже тогда в обязанности диаконов (обладателей низшей степени священства) входил розыск еретиков, сеявших «плевелы ложного учения» между верующими в Иисуса Христа, а также исправление их заблуждений. Епископский суд мог отлучить еретика от церкви. Но при этом никогда не употреблялись насильственные меры. Общим правилом всех церквей было установление с еретиками человеколюбивого общения, дабы не спровоцировать их упрямство. Церковь, не подвергая еретиков телесным истязаниям, всеми силами старалась вернуть их к правильной вере. Вернуть убеждением, а не с помощью репрессий.

Французский историк Леонар Галлуа в