Книга Вторая попытка - Владимир Чернявский

задыхаясь от бега, он ступил на лестницу обсерватории, зажег восковую свечу, захваченную с собой вместо фонарика, и начал подъем. Слабый огонек высвечивал в темени лишь небольшой участок лестницы, но внутри у Юя царила полная ясность.

На последнем пролете он приблизился к глухой стене и коснулся шершавого бетона. Поверхность стены завибрировала, осветилась ярким синим светом и отъехала в сторону, открыв проход в просторный сумрачный зал. В затхлой полутьме по стенам тянулись панели приборов и пультов.

Юй подошел к прямоугольному выступу в центре зала и положил ладонь на верхнюю грань выступа. Контур пальцев Юя очертился синей световой линией. Загудели невидимые моторы, на потолке, потрескивая, зажглись белые электрические лампы.

Следом на стенах засветились экраны. На них Юй увидел горные склоны вокруг станции. Звука не было. В полной тишине, подминая кусты и деревья, ехали сквозь лес самоходки и танки. За ними семенили люди в зеленом камуфляже с автоматами в руках. Из стволов машин вылетали пылающие шары и стремительно неслись к станции. Иногда снаряды отклонялись к обсерватории, и тогда пол под ногами Юя вздрагивал и картинка на экранах шла рябью. Со стороны станции в атакующих тоже стреляли. Огненные грибы лопались между машинами, и люди в камуфляже, спотыкаясь, падали ничком на землю.

Другие экраны показывали станцию изнутри. Бойцы подносили к орудиям снаряды, ожесточенно давили на рычаги ракетниц и гашетки пулеметов. Без звука происходящее походило на кадры немого кино.

На самом большом экране невидимый оператор снимал помещение, где находилась Принцесса. Бледная и сосредоточенная, она вглядывалась в приборы перед собой, отдавала команды и слушала донесения.

Юй провел рукой по поверхности центральной панели. Она дрогнула и отъехала в сторону, уступив место массивному креслу. На его спинке светилась надпись «НАВИГАТОР» и ниже – «UI-3».

Забравшись в кресло, Юй еще раз взглянул на Принцессу и вдавил кнопку на подлокотнике. Ему на голову опустился полупрозрачный шлем. Юй с минуту посидел неподвижно, а потом его пальцы заплясали в воздухе, набирая команды на невидимой клавиатуре.

* * *

Юй летел вдоль стеллажей спиральной библиотеки. Он мог мгновенно дотянуться до любой книги и коснуться любой точки трехмерного звездного атласа, заполнившего некогда пустую бездонную шахту.

Скользя мимо цветных корешков, Юй извлекал из книг нужные ему геометрические элементы. Он соединял их в замысловатые фигуры и вставлял внутрь звездного атласа. Космическое пространство тут же приходило в движение: одни звезды увеличивались, а другие уменьшались и пропадали.

Время исчезло. Юй растворился в потоках цифр и символов и лишь чувствовал, как растет напряжение по мере приближения к цели. Наконец его бесплотная рука дотянулась до раскаленной оранжевой сферы. Вокруг нее по эллиптическим орбитам вращались десять точек-планет.

Юй закончил работу. Он обвел светящейся рамкой найденную звезду и нажал на вспыхнувшую перед глазами надпись «ЭВАКУАЦИЯ». Вокруг разлилось голубое сияние, и Юй растворился в нем без остатка.

Он не видел, как в коридорах станции замигала предстартовая сигнализация и с гулом закрылись перегородки между отсеками. На нижнем этаже ожил реактор. Седловидная гора задрожала. Сотни тысяч тонн земли и камней рухнули и погребли под собой атакующих. Сошедшая порода обнажила серебристый диск станции, на котором виднелась надпись «ПРИНЦЕССА». Диск медленно поднялся в воздух, порождая на поверхности бурю из пыли и пламени.

Последним обрушился дальний склон седловидной горы, погребая под многометровым завалом купол старой обсерватории. Станция поднималась все выше и выше, превратилась в сияющую серебристую точку и исчезла.

* * *

Юй сидел на траве и, прикрывая глаза ладонью, щурился на ласковое теплое солнце. Сквозь пальцы он видел мать. Она сосредоточено резала хлеб и раскладывала его по расставленным на подстилке тарелкам. Отец стоял поодаль и курил, улыбаясь сыну сквозь пожелтевшие от табака усы. Юй улыбнулся в ответ, встал, подошел к нему и обнял.

Поездка к куполу

Ким хорошо помнил первую поездку к куполу. Ему только исполнилось пять, отец и мать были живы. Летним воскресным утром они втроем погрузились в открытую самоходную бричку на паровой тяге и медленно тронулись по еще пустому городу.

Тихо пыхтел мотор, временами с шипением выплевывая порцию отработанного пара. Ким смотрел на проплывающие мимо городские постройки, и его переполнял щенячий восторг от того, что он впервые уедет далеко от дома и увидит то, о чем так много говорят взрослые.

Бричка ехала по длинным прямым улицам. Мимо плотными рядами тянулись выкрашенные в яркие цвета дома. Высотой в два-три этажа, они с шуршанием выгибали крыши, чтобы поймать пока еще тусклый солнечный свет. Из общей картины выбивалась лишь башня Лаборатории. Ее угловатые зеркальные стены просматривались из любой точки города.

В домах с тихим жужжанием поднимались ставни. Солнце вспыхивало на темных оконных стеклах, и за ними угадывалась утренняя суета жильцов. Ким с удивлением открыл для себя, что кроме родителей и друзей по улице в городе живет множество людей, и они не знают о его, Кима, существовании. От этой мысли ему стало грустно. Он свесился за борт и принялся следить за мелькающими рисунками дорожного композита.

Однообразие скоро наскучило Киму. Он задремал, забравшись с ногами на сиденье, а когда снова открыл глаза, заметил, что дома уже не стоят бок о бок. Между ними то и дело попадались поросшие травой проплешины. Дорога покрылась ухабами, тротуары сошли на нет, по обочинам потянулись сады и виноградники, потом они сменились полями, засеянными пшеницей и просом.

Ким и его родители пообедали, не выходя из брички. Солнце давно перешло зенит, прежде чем они выехали на необжитую территорию. Голая бурая равнина сливалась с желтизной послеполуденного неба. Ким разглядел на земле следы других паровых машин. Он завертел головой, щурился, всматриваясь в даль, но никого не увидел.

Ким снова заскучал, но вдруг заметил странное колебание воздуха впереди экипажа. Бричка остановилась, оповестив звонком о конце маршрута, и Ким тут же спрыгнул на сухую глинистую землю.

Ему не почудилось. Воздух вибрировал и переливался, словно поверхность гигантского мыльного пузыря. Ким подошел ближе, протянул руку и тут же отдернул её, коснувшись упругой пустоты.

– Пап?! – Он обернулся к отцу.

– Это, сынок, и есть купол. Защита и граница нашего мира. – Отец сошел с подножки и помог спуститься матери. – Не бойся. Купол не причинит вреда.

Запрокинув голову, Ким попытался разглядеть верхние границы пузыря, но воздух играл красками. Ким уперся в радужную стену, изо всех сил надавил и не смог сдвинуться с места. Тогда он поднял комок бурой глины, отошел и швырнул ее в купол. Не долетев, она повисла в воздухе и медленно, будто сквозь вязкую жидкость, опустилась на землю.

– Купол нельзя пробить. – Отец потрепал серебристые вихры Кима. – Это не по силам ни человеку, ни паровой машине, ни пуле, ни снаряду.

Ким пошел вдоль радужной стены, ведя ладонью по упругой поверхности, но вскоре бегом вернулся.

– Пап, а кто сделал купол?

– Неизвестно, сынок. – Отец поморщился. – В книгах пишут, он был всегда. Правда, раньше стена проходила ближе к городу. – Он махнул в ту сторону, откуда они приехали. – Купол постепенно растет и отвоевывает для нас землю.

Ким снова задумался.

– А как попасть туда? – спросил он и показал на бурую пустыню за радужной границей.

– Там никто никогда не был, – покачал головой отец. – На пустоши частые бури, оттуда приходят монстры, но купол нас бережет. Я привез тебя сюда, чтобы ты почувствовал и понял это. Наш мир под защитой купола и Лаборатории.

Отец подошел к экипажу и достал корзину с едой. Мать вытащила покрывало и расстелила на земле. Расставили тарелки, нарезали хлеб, сыр, ветчину и фрукты. Киму дали стакан с виноградным соком, родители же налили себе вина. Ким жевал бутерброд и смотрел на призрачную стену, за которой клонилось к горизонту солнце. Удлинялись тени, на небе все ясней проступали серпы лун-близнецов и бледные точки первых звезд.

* * *

С тех пор прошло двадцать лет. Киму исполнилось десять, когда началась эпидемия. Погибли тысячи горожан, среди них и его родители. В памяти остались темные коридоры крематория, пустые улицы, шеренги людей в желтых костюмах биозащиты