Книга Первая жена - Диана Рымарь

ли она наша? С каких пор ею стала?»

Один бог знает, чего мне стоит сейчас сдержаться.

Вместо того чтобы схватить Майю за плечо и вытолкать отсюда к чертовой матери, ограничиваюсь коротким:

— Майя, загляни в ее свидетельство о рождении. Там есть мое имя?

Она вздрагивает от моих слов, морщится, снова просит:

— Артем, я бы не просила, не будь ситуация так серьезна. Я бы не…

— А у меня сегодня день рождения, — напоминаю ей.

Мая вдруг выдает:

— Я не забыла, помню. Поздравляю тебя. Я просто не думала, что тебе нужны мои поздравления, поэтому начала не с того…

— А ты вообще, я смотрю, не думаешь, прежде чем что-то делать. — Эти резкие слова вырываются из меня, хотя я всеми силами стараюсь сдержаться.

— Пожалуйста, послушай! — просит она. — Ты же человек! По-человечески послушай…

О, сколько пафоса в голосе, аж пиздец.

Ну да, ну да, эта песня мне знакома. Артем послушай, Артем будь человеком…

Я долго ее слушал в свое время. Заебался снимать с ушей лапшу.

Впрочем, становится любопытно, что она хочет сказать мне в этот раз.

— Хорошо, я слушаю, — киваю.

Вижу, как на ее лице мелькает облегчение. Она радуется, мать вашу!

— Вот! — говорит Майя и достает из белого пакета, что прижимала к груди, какие-то документы, протягивает мне.

— Что это?

Я даже не трачу время на прочтение шапок документов. Их тут куча, какие-то кардиографии и прочая ересь. Делаю вид, что просматриваю, хотя у самого перед глазами все мельтешит от переизбытка эмоций.

— Выписки из больницы, рекомендации врачей и прочее, — тараторит она. — Здесь все, ты можешь посмотреть, убедиться. Посмотри внимательно, пожалуйста! Это жизненно важно…

Четко чувствую — сейчас будет просить денег.

И она не разочаровывает:

— Не хватает всего трех миллионов…

О как.

Одной миллион на шубу, другой три на нагулянную дочку.

Я им что, банкомат? Как же они меня задолбали.

— Майя, объясни мне по-человечески, почему ты решила попросить денег у меня?

А она вдруг достает фото.

Обычная такая фотография десять на пятнадцать с изображением маленькой русоволосой девчонки, дующей мыльные пузыри. Девочка сама по себе ничего, симпатичная, худая только.

— Ну и? — я вопросительно смотрю на Майю. — Я умилиться сейчас должен? Или что?

А она вдруг говорит:

— Ты разве не видишь, что она — копия ты? Она твоя дочь!

С каким пафосом Майя бросает мне в лицо слова про то, что она растит мою дочку, это надо слышать.

При этом ярко пылает праведным гневом!

Еще бы…

Какой нехороший перед ней сидит мужик. Дите признать не хочет, а она такая умница, даже фото мне принесла в доказательство. Правда, непонятно, что кому доказывает, но это, видно, незначительные детали.

— Майя, я, по-твоему, дурак? — спрашиваю с деланым спокойствием.

Ведь как раз его-то, треклятого спокойствия, во мне в принципе нет и в помине, стоит ей оказаться рядом. Тем более его не может быть, когда поднята такая тема.

Вижу, как Майе хочется ответить на мой вопрос: «Да». Ее выражение лица прямо кричит о желании назвать меня распоследним идиотом на земле.

Дайте деве разойтись, и станет костерить меня последними словами, как не раз делала в прошлом. Но у нее хватает ума не делать этого сейчас, хотя я без труда читаю такое желание на ее лице.

Эх, хотел бы я быть в этой ситуации дураком, который просто сглупил, что-то там перепутал, сам себе придумал…

Да только я — не дурак, вопреки всему, что Майя обо мне думает. И три года назад я им также не был.

Я ведь не с бухты барахты решился в свое время сделать ДНК-тест. Сомнение закралось, когда я понял, что малышка и близко на меня не похожа. Поначалу списывал это на возраст, генетику. В конце концов, не все дочери похожи на своих отцов. Есть черты Майи, и этого мне было достаточно.

А потом случился тот самый переломный момент, когда Майя сделала малышке тест и узнала ее группу крови, которая ничего общего с моей не имеет. И с ее группой крови — тоже.

Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где собака порылась.

Я сделал гребаный тест.

Охренел от результатов, повторил его.

Будь у меня хоть малейший повод усомниться…

Будь это хоть кому-то выгодно — выставить мою дочку нагулянной, я бы, может, так себя не повел. Я бы смог на этом съехать, как-то убедить себя, что бумажки — это просто бумажки, забить. Но… Но я детдомовец. На тот момент у меня никого, ближе Майи, не было. У нее та же история… И богат я тогда близко не был. Имел кое-что за душой, да, но не более.

Никому, сука, не было выгодно выставлять мою дочку нагулышем, а жену — блядью. Потому-то я и пошел совать результаты тестов ей в нос и требовать объяснений…

Как вспомню, так вздрогну.

Мне было так невероятно хреново, что не хотелось жить. Я в тот момент всякую веру в людей потерял, в женщин в частности. Потому что так врать, как делала это Майя… Для этого природный талант нужен.

— В этой девочке нет ничего на меня похожего, — максимально четко проговариваю каждый звук.

Вроде бы по-русски все сказал. По-человечески даже! Не орал, не долбился в стену лбом и даже кулаком ни разу ничего не треснул. Сдержался.

А Майя нет чтобы оценить мой спокойный тон, наоборот — взрывается как хлопушка:

— Ты только посмотри! Пожалуйста… Хоть раз, внимательно…

Она издевается надо мной. На что там смотреть? Да, у девчонки волосы такого же цвета, глаза, допустим, тоже, хотя на снимке четко не видно. Но мало ли на свете русоволосых и сероглазых людей? Их большинство, сука! Ладно, про большинство загнул, но только в России их точно не один миллион. И что, все мои родственники? Или я части из них прихожусь отцом? Ни хрена подобного. Нет в этой сраной стране у меня родственников. Впрочем, и в других тоже. Нигде нет.

— Майя, — начинаю хрипло.

Уже готовлюсь послать ее с этим фото куда подальше, но не успеваю, потому что она вторую фотку достает.

А фото-то козырное дальше некуда. Минимум туз… а впрочем, даже джокер.

На фото я, трехлетний.

Помню вечер, в который Майя нашла это фото среди моего барахла,