Книга Кигель Советского Союза - Юлия Александровна Волкодав

тебе? Ты топор-то не поднимешь.

У Андрея в классе была кличка Комсомол. Это потому, что его одним из первых в октябрята приняли. И октябрятский значок он носил, не стесняясь, даже после школы не снимал. И командиром звёздочки сам захотел стать. Ему казалось, так правильно. Почему нет? Кто же не захочет, командиром-то? Но многие почему-то не захотели. Он, удивлённый, тогда пришёл к матери, рассказал, как всё прошло. Спросил, правильно ли поступил. Мать сказала, что правильно. А потом ещё Вовка в письме написал, что гордится им, октябрёнком. И Андрей успокоился.

– А ты мне его дай и посмотрим, подниму или нет.

– Ну да. Ты себе руку отрубишь, а мне отвечать? Иди отсюда, мелюзга, не маячь.

– Мишка, завтра контрольная по математике.

– И что? – вскинулся Мишка, но по глазам было видно, что прекрасно он Андрея понял. – У меня всё равно другой вариант.

– А я тебе твой сделаю.

Андрей хорошо учился, даже отлично. И сделать два варианта ему несложно. Главное, чтобы учительница не заметила.

– Ладно, Комсомол, иди сюда. Вот так встаёшь. Руку сюда. Замах. Да подожди, куда спешишь? Вместе давай.

Первое разрубленное полено приземлилось Андрею на ногу, но он и виду не показал, что больно. Второе, уже без Мишкиной помощи, разрубить до конца не получилось – сил не хватило, топор застрял на середине, и Андрей долго пыхтел, чтобы его вытащить. Но он пробовал снова и снова. Третья чурка, четвёртая, пятая. Пусть кривые и косые, какие-то совсем тонкие, вмиг сгорят, а какие-то толстые, с трудом в печь запихнёшь. Но он тренировался, пока руки не начали отваливаться. Все Мишкины дрова переколол, а тот и счастлив. И работу за него сделали, и контрольную ему завтра напишут.

– Смотри, Комсомол, ты обещал, – сказал он, собирая чурки и забирая топор.

– Обещал – сделаю, – кивнул Андрей и пошёл домой, искать, куда мать их топор прячет.

Где лежат их брёвна он и так знал. А чтобы скучно не было и руки не так болели, он напевал услышанную по радио «Широка страна моя родная». С песней как-то всегда легче работа делалась.

***

– Мама, мама, меня взяли в хор! Запевалой!

Это уже четыре года спустя. Родная, любимая Москва. Как Андрей был счастлив вернуться! Их старый домик в Замоскворечье. Тоже коммунальный, на три семьи, но каждая семья давно была как своя. У Мартыновых отец погиб под Сталинградом. Из Воробьёвых осталась только бабушка, Софья Матвеевна, и теперь Андрей отоваривал ей карточки и дрова приносил конечно же. Наколотые. Он стал большой мастер колоть дрова. А у Кигелей вернулись все, и это тоже счастье, самое настоящее. Борька восстановился в своём геологоразведочном институте, Вовка на заводе измерительных приборов слесарем трудился. А мама шила на дому, как и раньше, до войны. Только он, Андрей, без дела болтался. Мама говорила, что его работа – ходить в школу и учиться. Но какая же это работа? Так, слова одни правильные.

– Ты же и так в хоре, – изумилась Аида Осиповна.

– Так то в школьном. А меня в хор Дворца пионеров взяли! И форму выдали новую! Смотри!

Андрей развернул свёрток. Белоснежная рубашка и новенький красный галстук. У него и рубашка есть, и галстук, но те потрёпанные, сотни раз стиранные, никакого сравнения.

– Это для выступлений, – серьёзно пояснил Андрей. – А на репетиции в своём ходить, в старом.

– Ты учиться-то когда будешь, артист? – вздохнула мать. – Нужно оно тебе, твоё пение? Уже и голос скоро ломаться начнёт.

– Сергей Сергеевич сказал, что ещё не скоро. Ещё пару годиков попою. Я запевала, мам! Целый куплет один пою!

– И не страшно тебе? Одному-то?

– А чего страшного? – искренне удивился Андрей. – Здорово же!

– Например, что слова забудешь?

– Да как их можно забыть? Там совсем простые слова. Давай я тебе спою!

И Андрей, сияющий, как медный пятак, не особо смущаясь тонких деревянных стен их домика – день же, никто не спит, да и детей маленьких в доме нет, – запел про пионерский строй весёлый, замерший по команде «смирно». А мама только головой качала. Ишь ты, Народный артист!

***

– Народный артист! Мусор не забудь вынести, пожалуйста. – Зейнаб стоит в дверях спальни и смотрит, как он одевается. – Что у тебя за галстук? С пчёлками? Серьёзно, Андрей? Где ты его вообще взял?

– Подарили, – хмыкает Андрей Иванович, сооружая виндзорский узел. – А почему бы и нет? Смотри, как с пиджаком сочетается. И весёленький. У меня сегодня никаких официальных встреч не запланировано, можно и с пчёлками. Вот завтра на заседание Думы поеду, там пчёлки уже ни к чему. И когда я забывал вынести мусор?

– Вчера и забыл. Я уже приготовила в коридоре.

– Ты сегодня дома?

– Не знаю, – улыбается. – Может быть, соберусь на дискотеку.

Они оба смеются. Андрей Иванович целует её в щёку и уходит, не забыв прихватить дипломат и мусорный пакет. На улице уже ждёт Петрович, его бессменный водитель. Пакет отправляется в багажник. Мусорные баки стоят от них через три дома, можно дойти пешком или, что логичнее, отправить домработницу. Но они так привыкли, это их ритуал с первого дня совместной жизни, случившегося почти полвека назад. С их первой, съёмной квартиры. Правда, она была с мусоропроводом, и далеко ходить молодому артисту Андрею Кигелю не приходилось.

– Хорошая сегодня погода, Андрей Иванович. Куда мы едем?

Кигель называет маршрут, устраивается на сиденье и берёт приготовленную для него газету. Ещё один ритуал. Водитель покупает свежую прессу и оставляет на сиденье. Андрей Иванович читает по дороге в город, потому что другого времени у него нет. Всегда три издания, как отображение трёх его интересов: политика, бизнес и шоу-бизнес. В его понимании одно неотделимо от другого. В советское время певец всегда был трибуном власти, даже если отрицал это. По крайней мере, певец популярный. Сейчас ты можешь петь что угодно, но если хочешь появляться в федеральном эфире, получать гонорары (и весьма недурственные) за государственные концерты, то обозначить политическую позицию тебе всё равно придётся. А бизнес… Что ж, Кигель всегда хотел зарабатывать много денег. Раньше он делал это горлом, давая по три концерта в день. Теперь появились другие возможности. Он не видел ничего плохого в том, что в Подмосковье одна за другой появлялись частные пекарни его сети, обеспечивающие людей хорошим, вкусным хлебом без химических добавок. А линия одежды от Зейнаб Кигель, что в ней предосудительного? Качественная, красивая одежда для взрослых женщин. Зейнаб сама придумывала дизайн, да и не зря же она училась на технолога