Книга Кости мотылька. Книга 1. Я умру завтра - allig_eri

нелепой случайности нацепивший пышные одежды, заручившийся поддержкой всего своего народа и превративший людей из творцов и хранителей в разрушителей и убийц.

Зло явилось, чтобы выпотрошить их тела, надругаться над женщинами и забрать в рабство детей.

«Хорес и Дэсарандес… Религия, что неотделима от императора».

— В бездну святые писания, — тем временем решительно махнул рукой её отец. — Разве вы не осознаёте, что пришли воевать с городом, что уже тысячу лет является лидером производства инсуриев? У нас лучшие механические доспехи, способные испепелить любого врага! Вспомните историю: ещё мой дед, Орфериус Плейфан, остановил бессчётные легионы сайнадов, несмотря на всех их магов и сионов. И, в отличие от ваших чароплётов, — он усмехнулся, — наши механисты создают только и только артефактную технику. Честная сталь и качественный порох! Склады набиты битком! Каждый солдат при нужде способен примерить броню инсуриев!

Герцог улыбнулся. Во всяком случае, его губы дёрнулись в этой попытке.

— Точно, — произнёс он. — Честь не сгорает.

Его сопровождающий с трудом сумел перевести эти слова, которые явно имели несколько скрытых смыслов. Какая-то поговорка?

— О чём вы? — нахмурился Тураниус.

— Так говорят в Империи. Когда умерший человек сгорает на погребальном костре, то пламя уносит всё, кроме того, чем его потомки могут украсить свои родовые гобелены. Каждый человек льстит себе через своих предков, — пояснил посол.

Архонт хмыкнул, уважительно качнув головой. Знающая отца Силана поняла, что ему понравились сказанные парламентёром слова.

— Вот только Монхарб продолжает удерживать независимость, какая бы беда ни приходила извне. Мне казалось, что все разумные люди давно поняли: с нами лучше дружить, а не воевать, — высказался Тураниус.

Сандакай вздохнул. Его слабая улыбка ещё больше померкла. Взгляд выражал усталость и откровенную жалость. Так смотрят на глупого ребёнка, раз за разом наступающего на одни и те же грабли.

— Не забывайте, уважаемый архонт, — мягкий тон герцога звучал как у учителя, заметившего элементарную ошибку в вычислениях своего подопечного, — что ваши инсурии активно применялись в Кашмире, во время его захвата. Также их многократно покупали горные племена бахианцев и жители Сизианской пустыни. Итог известен. Все они признали величие Хореса и Дэсарандеса, отказавшись и от богини Амма, и от Энтесу, и от Оксинты. Кроме того, мы уже разбили ваш корпус, направленный на защиту границ. Они не сумели противопоставить нашим войскам абсолютно ничего, — развёл он руками. — До сего момента лишь удача оберегала ваши стены. Она, а не мастерство здешних магов, механистов и количество инсуриев. А удача, как всем нам известно, — вещь переменчивая.

Тураниус промолчал, силясь осознать мощь сказанных слов. В то же время Силана могла лишь судорожно дышать, пытаясь разжать намертво сжатые челюсти и кулаки. Обрушившаяся тишина и затемнённый холодный зал стали неумолимо напоминать ей склеп.

Девушка отлично понимала ситуацию, уже не раз замечая, как в последние месяцы, ещё до появления имперской армии на горизонте, в отце что-то надломилось. И хоть архонт продолжал раскатисто смеяться, шутить, устраивать пиры и празднества, поднимать тосты и заниматься государственными делами, не забывая уделять своё внимание и ей, но он изменился. Поникли плечи, в глазах всё чаще мелькали тени.

«Быть может, следовало попустить все традиции и не ехать в Карсо-Анс? Остаться в Монхарбе либо вовсе сбежать в Сауду или Мобас?» — Мысли обожгли стыдом, обдали трусостью. Не так следовало поступать тем, чей город ни разу не был взят с момента падения королевства Нанв, чьими «осколками» и являлись все шесть вольных городов.

— У ворот крепости расположилась наша армия, — тон герцога стал строже, серьёзнее. — Боевые маги Империи известны своей силой всему континенту. Мощь наших некромантов вводит противника в ужас. Солдаты десятилетиями не выпускают из рук клинки и ружья. Более пятой части из них — сионы, а наши инсурии немногим уступают вашим.

Сандакай, продолжавший давить, внезапно смягчился. И хоть голос переводчика ни на миг не изменился, обстановка будто стала чуть менее напряжённой.

— Судьба схватила тебя за горло, брат мой, — герцог явно отбросил политесы, переходя на простой, «народный» говор. — Очевидно, ты не хуже меня видишь, что победы не сыскать, даже владея «Городом-фабрикой». Давно осознаёшь это, ведь отлично разбираешься в войне, не раз отбиваясь от сайнадских налётов и своих бывших «друзей» — остальных вольных городов. Не зря Монхарб — окраина бывшего королевства Нанв, чаще всего подвергающийся нападениям. Не просто так тут стоит эта могучая крепость. Война — второе лицо архонта этого города, после создания механизмов. — Сандакай сделал шаг вперёд. — Ты понимаешь меня, Тураниус, потому что, как и я, видел смерть своих людей, прошёл через такие же ужасы кровопролитных битв, а глаза твои видели те же последствия опустошительных войн.

На зал вновь обрушилась мертвенная, тяжёлая тишина. Силана наклонилась, желая как можно скорее увидеть лицо отца, которое пряталось в тени.

— Ну же… — Сандакай протянул руку, его голос стал просящим, чуть ли не молящим. — Тураниус, помоги мне сохранить жизни своего народа. Люди устали от войн. В составе Империи им не будет страшно ни Сайнадское царство, ни кочевые пустынники, ни старые «друзья» в виде пяти остальных вольных городов. Твой народ вздохнёт спокойно, никто не умрёт, никто не пострадает. Я могу обещать это от своего лица, от лица советника императора и герцога «Юга»!

Силана не заметила, как вскочила на ноги, прижимая руки к высокой груди. Девушка пристально всматривалась в закаменевшее лицо отца. Архонт Монхарба был ещё достаточно молод, а маги-целители и алхимики провели множество процедур, направленных на укрепление его тела, превращая мужчину в крайне могучего сиона. Вот только сейчас он почему-то казался дряхлым, ослабшим и смертельно уставшим. Каждая морщинка Тураниуса темнела провалом, кожа сморщилась в уголках глаз, а голова будто бы склонилась под весом короны.

Силана с трудом сдерживала крик ужаса, ощущая, как сильно её напугали эти перемены, лучше всяких слов говорящие, в каком они оказались положении. Она едва сумела подавить свой порыв подскочить к отцу, схватить его за плечи и встряхнуть. Заставить навсегда позабыть эту позорную нерешительность, снова вернуться к обычному, уверенному поведению, а потом… потом…