Книга На осколках мира - Виктор Владимирович Колесников

в голову пришло лишь это предположение.

«Если моя теория верна и вода поднимается до небывалых высот — не важно, где я умру. Возможно, сдохнуть в одиночестве куда лучше, чем сгинуть в компании мерзких, эгоистичных, прогнивших насквозь дрянных людей. Умереть быстро, наслаждаясь живописным видом…». Он тряхнул головой, словно избавляясь от глупых мыслей: «Каким видом? Везде вода» — изгой накинул куртку, обулся и вышел из каюты. На самом деле не всех на борту «Лилит» Марти считал потерянными и никчемными. Даже Итан по мнению помощника капитана при других обстоятельствах мог бы быть совершенно другим. «Человека меняет жизнь, его окружение, а еще страхи. В сложившейся ситуации каждый из нас подвержен смертельному риску. Каждый день… каждый час… каждое мгновение… но самое тяжелое — это гнетущая перспектива. Безмятежно дрейфуя в мире волн, где еще недавно была земля, создается ощущение подобное тому, какое возникает у могилы, куда только что опустили гроб — осознание неминуемого приближения своей очереди».

На борту «Лилит» всю навигацию ощущалось напряжение, а пугающая неизвестность лишь усиливала накал.

Пока Марти не вышел из каюты, он представлял команду, выстроившуюся в узком проходе кают-компании. Люди недружелюбно, а Итан враждебно, посматривали на него, но в действительности все оказалось иначе. В кают-компании — небольшом тесном помещении с крохотными иллюминаторами — собрались все. Члены экипажа, бросив вахту, развалились на диване, огибавшем широкий стол. Только Итан, склонившись над столешницей, подпирая голову руками, уставился на Марти. Сначала Уоррену показалось, что команда подверглась морской болезни, хотя этот факт насторожил его. Из всех двенадцати человек симптомы морской болезни проявлялись у троих — Джессики, Кары и Агаты, не считая Марти, но в данный момент все до единого были обессилены, бледны и тяжело дышали.

— А я думал вы уже и забыли про меня? — Марти заговорил первым.

— Что-то происходит. Ты не замечаешь? — произнес Итан, говорить ему было тяжело. — Мы стали такими же доходягами как ты. Может, это проклятие?

— Проклятие?

— Ага. Похоже на то. Не ты ли нас проклял?

— Если это повод избавиться от меня, то он откровенно идиотский, — Марти все пытался соединить пазлы — происходящее и свои домыслы о намерениях команды.

— А может быть, это ты пытаешься избавиться от нас? — продолжил давить Итан.

— Что же я буду делать на шхуне в одиночку? Без вас мне не удастся управлять парусами, а как мы все знаем, топлива осталось на пару часов ходу, так что и это суждение — бред.

— Бред говоришь? А мне кажется, что ты нас чем-то траванул! Как крыс, — эти слова Итан произнес протяжно. Его глаза смотрели сквозь Марти, будто он был невидим. — А что? Убив нас, у тебя появится шанс продержаться еще два-три месяца на оставшихся продуктах и воде.

— Заманчиво. Но есть ли в этом смысл? Что мне дадут эти тридцать, шестьдесят или даже девяносто дней одиночества? Время на осознание себя? Может быть на написание книги? Что еще? — саркастично продолжил он. На самом деле слова Итана навели изгоя на мысль о реальной возможности прожить подольше.

— Да все это полная чушь! — в разговор вклинилась Нона Уилкинс. — Скажи лучше, как долго нам еще болтаться и когда покажется Монблан?

— Мы уже должны видеть вершину… — Марти подсел к остальным. Сейчас весь экипаж выглядел одинаково болезненно. Обессиленные с мертвецки бледными лицами они тщетно хватали ртом воздух.

— Так чего же не видим? — прорычала Нона, то ли от злости, то ли от удушья.

— Потому что мы — идиоты — сделали ставку на Марти Уоррена! — немного отдышавшись, вклинился Итан.

— Заткнись, Олдридж! Грубо ответила Нона Итану, которого все на борту побаивались. Он не выглядел крупным или спортивным. Скорее этот мужчина источал злость и решительность. Симбиоз этих качеств напрочь отбивал охоту связываться с ним. Во всяком случае, так Итана видел Марти и избегал перепалок с ним, чего нельзя было сказать о Ноне. У помощника капитана сложилось впечатление, что эта женщина не видит угрозы ни в одном мужчине, даже в этом. Напротив, ее ненависть к сильному полу была настолько крепка, что мужчины на шхуне пытались обходить ее стороной. Эти двое — Итан и Нона — были даже похожи. Иногда Уоррену приходила мысль, что ее поведение — всего-навсего типичная женская дурость, которая проявляется в излишней смелости — глупом фарсе, не подкрепленном реальной силой. «В наши дьявольские времена подобное беспечное поведение может стоить этой дуре жизни» — думал Марти Уоррен.

— Ты можешь объяснить нам, где горы? — спросила женщина.

— Я всего лишь предполагаю… В общем… Я думаю, что вода поднимается.

— Как так, поднимается? Как в ванне при открытом кране что ли? — в беседу вклинился Стенли Харрис. Он сидел, облокотившись на диван, запрокинув голову. Казалось, что он периодически проваливался в сон. Рядом расположилась его жена Джессика, а сбоку от нее — Ноа Хансен.

— Если хочешь, то да. Кто-то открыл чертов кран и видимо забыл его закрыть. Я обратил внимание, что вы одновременно почувствовали недуг. Да, я вижу сходство с морской болезнью. Возможно, мы ощущаем и ее симптомы, хотя спустя два месяца в море, это вряд ли… — Марти остановился, чтобы перевести дыхание.

— Что значит «и ее» симптомы? Чем мы тут заболели? Секретным вирусом, превращающим людей в тупых кровожадных зомби? — Нона достала сигарету из пачки и начала прикуривать, но Итан выбил ее из рук женщины, сказав, что и так ему нечем дышать. Тогда она показала ему средний палец и подкурила другую.

— Я полагаю, у меня нет морской болезни, как и у вас. Все мы страдаем так называемой горной, причем у меня есть косвенные доказательства моей правоты — смерть Кары Бронте.

— Так себе доказательства! Эта карга сдохла потому, что ей давно уже пора было склеить ласты. Она еще задержалась на этом свете, — Итан опроверг доводы, — мне почему-то кажется, что ты просто считаешь себя умнее других и, прикинувшись чувствительным к качке, занял капитанскую каюту. А что? Это