Книга Месть по наследству - Олег Владимирович Кондратьев

коньяком и налил, не скупясь, в бокалы граммов по сто пятьдесят.

— Давай, что ли, выпьем теперь за наши желания и возможности.

Он уверенно поднял «тару», чокнулся со своим визави и дождался, пока тот начал пить.

— До дна, до дна, а то ведь не сбудется!

От такой алкоатаки оба отходили минут пять, закусывая вперемежку листьями салата, карбонатом и резаными яблоками.

«Ну, друг любезный, то, что телефонные звонки от „доброжелателей“ в штаб Флота — это твоих рук дело, я и не сомневался. Не один год уже хлопочешь, чтобы меня куда-то продвинуть. Но тут другая странность: маханул стакан коньяка без единого возражения. Значит, не хочешь со мной даже в мелочах раньше времени конфликтовать, и обещанный важный разговор еще впереди».

— Как собеседования прошли? — задал вопрос Василий.

— Да все, как обычно. Традиции на флоте с годами практически не меняются. С утра «шило» по кабинетам. В обед водка с пивом в ближайшем шалмане. Ну а уж вечером — ресторан «Урожай» по полной программе.

— Бе-е-едненький!

— Моей десятилитровой канистры со спиртом хватило на неделю. Тут бы уже распрощаться и расползаться по норам, чтобы в покое и отдохновении отращивать искалеченную печень. Но как раз на исходе седьмого дня мне поступило такое предложение, от которого не отказываются. Из самого 12-го Главного управления МО РФ, которое единолично отвечает за ядерно-техническое обеспечение и безопасность в ВС!

Вилков пристально посмотрел Ваське прямо в глаза:

— А у вас, мой друг, действительно «длинные руки», как говорил один известный персонаж.

— Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, — мгновенно вспомнил Лысенко своего любимого литературного героя.

— Ого, даже без запинки! Надо выпить. Лысенко поднял руку, щелкнул пальцами в сторону освещенной барной стойки, и уже через пять секунд на столе перед друзьями красовалась новая бутылка коньяка.

— И мясо! — вслед неслышно удаляющемуся бармену выкрикнул Денис.

— А у Бендера было отчество Ибрагимович. И еще вторая часть фамилии через тире — Бендер-Задунайский.

— Вася, зная твое отчество — Арутюнович — я давно уже не сомневаюсь в вашем духовном родстве. Тебе бы еще тоже фамилию… через тире. Ты же в Белоруссии родился? У папы армянина из Одессы и мамы с русско-еврейско-прибалтийскими корнями. Бр-р-р! Дикая, взрывоопасная смесь.

— Маму не трожь!

Вилков примирительно поднял руки, но продолжил:

— Быть бы тебе… Лысенко-Заднепровский! Хм, как-то двусмысленно. Тогда Березинский.

— Дэн, не уходи от ответа! Ты согласился?

Вилков кивнул и выдал:

— Отказался.

Василий молча налил себе коньяка, выпил и негромко произнес:

— Что-то подобное я предполагал, — потом помолчал и еще тише добавил: — Понимаешь, Татьяна.

— Ну, вот, наконец-то! А то я уж решил, что никогда не дождусь этого имени. Снова тебя, Вася, как родственника использует. Наверное, через свою сестру, твою жену Наташу, добраться пытается, да?

Лысенко вздохнул и кивнул.

— Значит, пытается. Завидная целеустремленность. И моя личная мягкотелость. А помнишь, как прекрасно все начиналось девять лет назад…

С высокой симпатичной блондинкой двадцати пяти лет Денис познакомился дома у молодой супружеской четы Лысенко. Татьяна была сводной сестрой по отцу Наташи, супруги Васьки, хотя внешне ничем не походила на свою ближайшую родственницу. Не было никакого официоза, «галантерейных расшаркиваний» и «танцев с бубнами» по выражению Вилкова, «простенько, со вкусом, по взаимной расположенности».

Наверное, это и сыграло решающую роль в том, что впервые за прошедшие после выпуска из училища годы Дэн не отнесся к разворачивающемуся роману как к мимолетной интрижке. Он даже обозначил, в меру сил, наличие конфетно-букетного периода, прежде чем переселиться в однокомнатную квартиру своей возлюбленной, которая досталась той в наследство от бабушки. В общем, никто из знакомых не сомневался, что предстоящая свадьба — дело решенное.

Так бы, наверное, и случилось, если бы не одно прискорбное событие: в Петербурге умерла мама Вилкова. Понятно, что вопрос о свадебных торжествах был временно закрыт — траур. Впрочем, на отношения молодых людей это никак не повлияло. Они продолжали жить вместе как супружеская пара. Да и кому он сдался, этот штамп в паспорте, если — любовь? Может, Татьяна и была согласна в этом со своим избранником, но, как оказалось, другой аспект их жизни волновал ее значительно сильнее. Муж — пусть пока и «гражданский» — военно-морской офицер, уже не мальчик по возрасту, а сидит на невысокой должности в каком-то загнивающем Северо…сранске у полярного круга!

Вон, у сестры Наташки муж пусть уже и не блестящий офицер, зато какими деньжищами ворочает! А этого, похоже, ничего не напрягает! Значит, «напрячь» и позаботиться должна жена. И вот уже незаметно, но умело обработанный Василий предлагает Вилкову всерьез подключиться к своему успешно развивающемуся бизнесу. И не просто поучаствовать, а сразу занять должность, например, коммерческого директора, не важно там чего.

— Васька, ну, посмотри на меня: где я, а где «коммерческий директор»! Меня же тошнит при одном упоминании слова «финансы». Да и уходить со службы я как-то не планировал.

— Тошнит тебя от «шила»!

— А вот и неправда, не тошнит! Наоборот, с годами выработался стойкий антирвотный рефлекс.

Лысенко только рукой махнул: «Не договороспособен!»

Потерпев неудачу на одном направлении, девушка нашла другой путь.

— Знаешь, Дэнчик, у нас одна сотрудница увольняется. — Татьяна работала менеджером в «Модном доме „Прелестница“», которым владела ее сестра. — Уезжает вместе с мужем учиться в Академию.

— Кройки и шитья?

— Смешно. Он у нее офицер, будет два года учиться в Питере, а потом получит хорошее распределение, должность.

— Я рад за него.

— Ты не понимаешь! Они в этот отстой уже никогда не вернутся. Заживут нормальной жизнью.

— Тань, может, тут чуть-чуть и отстой, но мы же нормально живем.

— Это ты называешь «нормально»?! — Она обвела рукой стены вполне приличной однушки. — В общем, я все узнала: ты еще по возрасту на какой-то факультет можешь поступить. Надо через полгода подать документы, пройти медкомиссию и…

— Притормози, любимая! — Вилков говорил негромко, но твердо. — Я не хочу поступать ни в какую академию.

— Дурачок, у тебя же квартира есть в