Книга Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича - Артур Петрович Соломонов

не надеялись… Даже не предполагали…

Человек из министерства. Президент все понимает! Он так и сказал: «Понимаю, что меня не позвали из скромности, вряд ли Вольдемар Аркадьевич намеревался меня проигнорировать».

Сталин (аккуратно усмехается). На сцене императорского театра игнорировать императора? На премьеру, в царскую ложу, конечно…

Человек из министерства. Он хочет посмотреть сейчас!

Сталин. В каком смысле?

Человек из министерства. Сейчас президент обедает в компании министра культуры. Президент знает, что вы уже показали начало, и он был бы рад, если бы вы изыскали возможность показать ему продолжение. Пока идёт обед. Минут на тридцать всего, или даже меньше. Когда обед закончится, мы дадим сигнал.

Сталин. А как он увидит…

Человек из министерства. Об этом не беспокойтесь. Трансляция уже пять минут как идёт. Президент сказал: любопытно глянуть, как там моего предшественника показать собираются.

Сталин (поднимая голову вверх). Приятного аппетита, господин президент!

Человек из министерства. Ответить не может, но слышит и видит.

Сталин. А про предшественника… (Осторожно смеясь, обращается в зал.) Юмор у нашего президента непревзойдённый.

Человек из министерства (показывает на часы). Обед в разгаре, приступайте.

Сталин. Польщены вниманием, но это ведь ещё не готовый продукт, так сказать, полуфабрикат-с. Мы бы хотели…

Человек из министерства. Ушам не верю. Вы что, отказываете президенту? Вольдемар Аркадьевич. Такое внимание. Мне неловко даже второй раз…

Сталин. Почему отказываю? Слово то какое нашли! Я просто хотел в наше оправдание…

Человек из министерства. Он всё, всё понимает. Он любит театр, и знает, чем репетиция отличается от премьеры.

Сталин. У нас для следующей сцены не хватает актёров. Двух!

Человек из министерства. Испытываете терпение президента?

Сталин. Что мне — гримёров, что ли, просить играть? Монтировщиков?

Человек из министерства (у него звонит телефон. Он отвечает со страхом и благоговением). Первое блюдо подали. Вольдемар Аркадьевич, вы поняли нас? Подали. Первое. Блюдо.

Сталин. Понял!.. (Обращается к Терентию). Текст ты знаешь. Назначаю тебя врачом товарища Сталина.

Терентий. Но я же…

Сталин. Терентий. Ты понял нас?

Терентий. Да.

Сталин. Но второго врача… Кто сыграет второго врача?

Снова звонит телефон.

Человек из министерства (после паузы, шёпотом). Господин президент. Да… О, да… Да-да… Как же я спасу ситуацию… (С ужасом.) Второе скоро подадут?! Я находчив, да… И предприимчив… Всё равно не понимаю… Как сам сыграть? Я не… Очень даже актёр? Я?

Сталин. Слушайте президента.

Человек из министерства (в трубку). Так точно. (Убирает телефон в карман.) Художественная ситуация такова…

Сталин. Мы поняли, какова. (Протягивает ему лист с ролью.) Слов мало. Ваша задача: трепетать. Справитесь, я уверен… Господин президент, строго не судите. (Удаляется.)

Сцена третья. Пульс товарища Сталина

Кремлёвская свита и Валентина (подруга и медсестра отца народов), собрались вокруг лежащего на диване Сталина, который бездвижно смотрит в одну точку.

Хрущёв (шёпотом). Куда он смотрит?

Берия. Что он видит?

Хрущёв. На что он указывает? Сморят туда же, вверх и налево.

Берия. Ты что-то видишь?

Хрущёв. Ничего.

Берия. И я ничего. А он — видит! И так было всегда!

Берия и Хрущёв бросаются на колени и ползут к руке Сталина, но Берия опережает, и начинает неистово целовать Сталину руку.

Входят два врача. Это трепещущие Терентий и Человек из министерства. Их приход ничего не меняет в поведении Берии.

Первый врач. Нам нужно переодеть то… то… то…

Второй врач. варища Сталина.

Первый врач. И снова осмотреть его необхо… хо… хо.

Второй врач. димо.

Хрущёв (глядя на почти впавшего в беспамятство Берию). Я полагаю, достаточно ограничиться товарищеским рукопожатием.

Хрущёв подходит к другой руке вождя и с преданностью, с глубоким вздохом пожимает её. В свите происходит раскол: одна часть подходит к руке за целованием, другая выстраивается для рукопожатий. Незадействованной в противоречивом ритуале остаётся только Валя — она всхлипывает в углу.

Хрущёв (врачам). Какая у него влажная ладонь! Что это значит?

Первый врач. У ладонного потоотделения есть несколько причин… Причина первая…

Второй врач. Сначала нам нужно переодеть и осмотреть. Мы же впервые тут! (Первому врачу, тихо.) Говорить буду только я, ты не начинай даже, я приказываю, я умоляю…

Хрущёв (Берии, который, слегка опьяняв от поцелуев, отошёл наконец от сталинской руки). Думаешь, ему это понравилось?

Берия. Я не мог иначе.

Валя. Он знал, он все знал. Он мне вчера говорит: «Видишь, Валентина, как заходит солнце? Ранней весной в Москве так редко можно увидеть солнце». (Свита недоуменно переглядывается.) Ах, вы не понимаете! (Продолжает всхлипывать.)

Первый врач. Можно, мы посчитаем пульс?

Первый врач подходит к Сталину, берет его правую руку. Но врача так трясёт, что он все время роняет руку вождя, и, смертельно бледный, продолжает отсчёт снова и снова. Сталин поднимает вверх левую руку. Он будто указывает в ту сторону, куда раньше так упорно смотрел. Все, как заворожённые, смотрят в пустоту, надеясь разглядеть какой-то знак или хоть что-то, что могло приковать столь пристальное внимание генералиссимуса. Слышен шёпот свиты: «Куда он показывает?» — «На что он указывает?» — «Ничего не вижу!» — «А я вижу» — «Что?» — «Сам присмотрись». — «Не вижу! Расстреляю своего окулиста, падлу».

Шёпот охранников: «Врачи подонки, даже глазные!» — «Глазные особенно, они ведь на зоркость влияют» — «В том числе на политическую».

Кто-то из свиты: «Кто-нибудь заткните охрану!»

В этот момент появляется ещё один Сталин. Его никто не замечает.

Сталин. Ха. Указывал. Никуда я не указывал. Я хотел схватить за глотку — их всех, по очереди; моё сердце сдавила жалость, что я так и не успел сделать — их всех, по очереди — мёртвыми. А потом мне стало плевать. (Рука первого Сталина опускается.) Похолодели ноги, до колена, я хотел приказать, чтоб их укрыли одеялом. Но