Книга Без виз и паспортов - Леонид Ефимович Беренштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затаив дыхание, я смотрел как из полуразрушенной школы высыпала радостная детвора. Пусть дети одеты в латаные ватники и дырявые ботинки и не у каждого в руках тетрадь и книжка. Пусть школа работает в две смены. Но ребята слушают родную речь, и они снова в красных пионерских галстуках. В школьном здании звучал хор. И мне неожиданно вспомнились давно запавшие в душу стихи:
Подымает песню
На голос отряд.
И выходит песня
С топотом шагов
В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.
Командование готовило нас по весьма насыщенной программе. Для всех был обязателен комплекс военных знаний — минное дело, опознавательные знаки боевой техники, ориентирование на местности, стрельба из разного оружия, преодоление минных заграждений, колючей проволоки, приемы самбо и бокса, оказание первой медицинской помощи, способы захвата «языка». Радисты детально изучали радиостанцию «Север». Начальник штаба, начальник разведки и я часами просиживали над картами, выполняя учебные задания; комиссар готовил политинформации, учился оформлять «Боевой листок», командиры разведгрупп па тренировочном манеже осваивали технику нападения на часовых.
Пока мы учились, на фронте происходили существенные перемены.
В начале 1944 года войска четырех украинских фронтов перешли в наступление. Гитлеровцы были разгромлены в Корсунь-Шевченковском котле. Они потерпели поражение также под Житомиром и Бердичевом, Кировоградом, Ровно и Луцком, Никополем и Кривым Рогом. В начале марта три украинских фронта почти одновременно возобновили боевые действия в полосе от Луцка до устья Днепра. История войн не знала еще примера наступления такой огромной массы войск в условиях весеннего бездорожья.
В итоге боевых действий в марте и первой половине апреля Советская Армия нанесла новое сокрушительное поражение фашистам и очистила от оккупантов 329 тыс. кв. км советской земли, где до войны трудилось 19 млн. человек, восстановила на протяжении 400 км государственную границу СССР и заняла северо-восточные районы Румынии.
Советские войска готовились к новому наступлению. Эшелоны спешили на запад: оружие, боеприпасы, техника, медикаменты, военное снаряжение, новые воинские подразделения подвозились днем и ночью как можно ближе к притихшему фронту.
Во второй половине апреля наша группа закончила занятия и вошла в подчинение Штаба партизанского движения Первого Украинского фронта.
Однажды вечером «девятка» собралась на прощальный ужин. Было грустно покидать зацветающий черешнями Мелитополь. После получения приказа все сразу как-то стали собраннее.
Теплым апрельским днем закончилось формирование состава. Сипло загудел паровоз, звякнули буфера, вагоны вздрогнули и покатились. Пункт назначения — прифронтовой окруженный лесами городок.
Мы ехали в Славуту. Хотелось попасть на станцию имени Т. Г. Шевченко, где в прошлом находились в подполье. В тех местах остались наши близкие, друзья и товарищи.
Наш состав значительно отличался от своих воинских собратьев. Люди носили не только военную форму, но и гражданские костюмы. В русскую, украинскую речь вплеталась польская, словацкая, румынская, венгерская…
У открытой двери вагона, облокотившись на поперечную доску, стоял Иван Царенко. Подставив весеннему солнцу скуластое смуглое лицо, он прищуренными карими глазами смотрел вдаль. Мимо проплывали сожженные села, вспаханные недавними боями поля. У железнодорожной насыпи чернели бомбовые воронки. Под откосом валялись обгорелые немецкие танки, разбитые грузовики, легковушки, искалеченные орудия. Родная земля! Сколько ран на твоем теле…
Царенко начинал войну на Балтике младшим лейтенантом, потом добровольцем пошел в спецбригаду балтийцев — стал пехотинцем, но с матросской тельняшкой не расставался.
Под Кировоградом бригада попала в окружение. Многие товарищи погибли. Ивану удалось вырваться из вражеского кольца, проложить штыком и гранатой путь к партизанам. Это был человек большой храбрости. «Морская душа», — с уважением говорили о нем партизаны.
…Вдоль насыпи тощая коровенка тащит плуг, впереди шагает босоногий худенький мальчик в солдатской потрепанной гимнастерке. За плугом, помогая корове, идет женщина. Кривая, мелкая борозда чернозема блестит под апрельским солнцем. Мальчик останавливается, радостно машет ручонкой, приветствуя воинский состав.
Иван Царенко бросается к вещмешку, хватает банку свиной тушенки и мигом оказывается у двери.
— Мальчик! Лови! — кричит он.
Банка консервов полетела из вагона.
Маленький пахарь поднял подарок. Вдогонку понеслось тоненькое:
— Спа-си-бо!
Поезд уходил все дальше и дальше, а мальчик все махал нам ручонкой,
— Володя, — сказал Царенко, — ты не находишь, что хлопчик похож на Кима?
С Кимом я познакомился летом 1943 года. Это случилось так. Десантная группа «За Родину» уже находилась за линией фронта, когда бойцы вдруг заметили, что в хвосте самолета что-то шевелится. Среди парашютно-десантных мешков со взрывчаткой, оружием, боеприпасами пытался поудобнее устроиться мальчик лет двенадцати. Десантники видели его на аэродроме среди авиамехаников. Мальчик помогал им готовить самолет к рейсу.
— Ким Царьков! Как ты оказался здесь? — спросил командир самолета. — Был бы я твоим отцом…
В глазах Кима была такая мольба, что суровый командир оборвал фразу.
— Нет у меня отца. И матери нет. В Ленинграде погибли. Я хочу на фронт!
— Фронт, дружище, далеко позади. Мы летим над землей, занятой врагом.
Партизаны оставили у себя смелого «зайца».
А однажды, когда отряд имени Пожарского расположился вблизи отряда «За Родину», ко мне подошел командир и предложил:
— Возьми с собой в разведку нашего «зайца». Неплохим помощником будет. Парень с головой, и смелости ему не занимать.
В тот день нам предстояло пройти тридцать километров, В пути Ким впервые увидел гитлеровцев. Они ехали на автомашинах: одни горланили песни, другие — те, что в санитарных грузовиках, — молчали: им было не до песен. На проселочной дороге показалась повозка с полицейскими. Мальчик никак не мог смириться с тем, что дядя Володя приветливо улыбается полицаям, доброжелательно разговаривает с ними, дает закурить. Ким просил меня расстрелять их из пистолета, а я твердил ему:
— Запомни, наконец, — ты живешь в Черкассах. Отец — фольксдойче, отпустил тебя со мной — коммерсантом— в город. Идем мы к знакомым. Не гляди волчонком, поласковей будь. Врага бьют не только силой, но и хитростью. А нам без нее воевать невозможно.
В знойном небе проплывали белые-белые, удивительно мирные облака, тихо шелестели поспевающие хлеба.
Село Терновка утопало в зелени садов, манило краснобокими яблоками и янтарными грушами. Здесь мы решили передохнуть. И надо же такому случиться: в хату, где мы остановились, ввалился местный староста — здоровый мужик, с синим носом, в глазах пьяная муть. С порога он набросился на Кима:
— А ну, хлопец, расскажи, куда тебя леший несет в
