Книга Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн

и представления о будущем были современными вне зависимости от того, какие традиционные немецкие корни они могли иметь. Поэтому и его представления и планы по преобразованию германского общества были современными»[17]. Кроме того, Лукач согласился с моим выводом о том, «что Гитлер, в противоположность широко распространенному мнению, не был невеждой в экономических вопросах и они не были ему безразличны»[18].

Лукач использует понятие, которое я сам не использую в моей книге, но которое, однако, спустя десятилетия употребляется всеми, а именно понятие «популист». Гитлер, пишет Лукач, «был популистом. Он верил в суверенность народа, выступал за современный популизм и не был старомодным демагогом». Правда, замечает Лукач, популисты существовали и до Гитлера, но Гитлер понял, «что современный популизм по самой своей природе должен быть националистическим и, что еще важнее, национализм должен быть популистским»[19]. Лукач не собирался с помощью этой категоризации приукрасить образ Гитлера. Напротив. Он постоянно называл себя «реакционером» и одним из первых историков предупредил об опасностях современного популизма.

В 2001 г. вышел написанный Ульрихом фон Хелем обзор работ о национал-социализме. К моим тезисам Хель относится более критично, чем Лукач, признавая, однако, что ими я «оживил работу исследователей»[20]. Согласно Хелю, я исхожу из трех «предпосылок»[21]: «1. отрицания закрепившегося в качестве нормы понятия модернизации; 2. разрыва утвердившейся связи между модернизацией и демократизацией; 3. сомнений по поводу тезиса о непреднамеренном модернизирущем влиянии национал-социализма, каковой тезис он [Цительманн] описывает как целенаправленно сформулированный»[22]. Кроме того, как верно резюмирует Хель выводы моего исследования, я придерживаюсь мнения, «что мысли Гитлера содержали, кроме хорошо известных целей в сфере внешней и расовой политики, также и заслуживающие серьезного внимания идеи в сфере экономики, общественных отношений и внутренней политики и даже что диктатора следует рассматривать как социального революционера и сознательного модернизатора, а главная цель завоевания нового „жизненного пространства“ на востоке определялась в первую очередь не расовой идеологией, а экономическими соображениями». На эти соображения, продолжает Хель в своем обзоре исследований, следует возразить, что из-за фиксации исключительно на фигуре Гитлера остаются без внимания внешние факторы, имеющие неоспоримое собственное значение[23]. Эти справедливые выводы Хеля и реакцию исследователей на них я рассмотрю ниже.

Мировоззрение Гитлера и национал-социалистическая идеология

В заключении к настоящей книге я констатировал, что не существовало какого-то «одного» национал-социалистического мировоззрения; поэтому я использовал понятие «гитлеризм». Мировоззрение других национал-социалистов не являлось предметом моей работы, но в главе V.3 я показываю, что между мировоззрением Альфреда Розенберга и Генриха Гиммлера, которое Гитлер критиковал как «мистицизм», и его собственными воззрениями имелись существенные различия.

Риккардо Бавай с полным правом заявлял, что подчеркивание разнородности системы национал-социалистического мировоззрения не означает «оспаривание силы воздействия идей, которые также определяли действия национал-социалистов и решающим образом влияли на возникновение национал-социалистического движения». Он полагает, что неправильно не принимать всерьез исследования истории фашистских идей, считая такие исследования академическими играми в бисер, тем более что ведущие деятели национал-социалистического движения сами «имели вполне четкое мировоззрение»[24].

Это доказывается в написанной в качестве докторской диссертации (в том числе у Грегора Шёльгена и Ганса-Ульриха Тамера) работе Франка-Лотара Кроля «Утопия как идеология», заполнившей важный пробел в научных исследованиях. Помимо идеологии Гитлера, Кроль проанализировал также идеологии Розенберга, Рихарда Вальтера Дарре, Гиммлера и Йозефа Геббельса. Кроль решил исследовать идеи этих пяти национал-социалистов, поскольку в отношении них действует двойной критерий — мощное идеологическое воздействие и фактическая вовлеченность в конкретный процесс принятия политических решений в Третьем рейхе[25].

Кроль отмечает, что между этими национал-социалистическими «пионерами мысли» было мало общего, если не считать уверенности в том, что построение национал-социализма означает фундаментальный эпохальный поворот во всемирной истории, который должен создать «нового человека» и «новый мир»[26]. Кроль показывает, что за этой — с моей точки зрения, весьма малой — общностью скрывались существенные различия. Например, Гитлер считал «всякие мечтания по поводу германского духа, каковые были распространены прежде всего в кругах гиммлеровских СС, а также в рамках отстаиваемой Дарре идеологии „крови и почвы“, безвкусными частными закидонами далеких от жизни и реальности сектантов, вредными для конечных целей национал-социализма»[27]. «В противоположность напрашивающимся и широко распространенным паушальным оценкам Гитлеру был мало симпатичен мир германского духа»[28].

Что касается анализа мыслей Гитлера об истории и его политических представлений о мире, то в работе Кроля обнаруживаются не только многочисленные совпадения с результатами моей работы, но и некоторые отличия. Кроль также соглашается с тем, что, согласно одной из существенных базовых идей Гитлера, эра буржуазии — прогнившей, дряхлой и трусливой — подходит к неизбежному концу[29]. Говоря о гитлеровской «теории о конце буржуазной эпохи», Кроль указывает на то, что этот аспект представления Гитлера о буржуазии впервые был подробно рассмотрен мною, критикует, однако, тот факт, что в моем анализе не учитывается идеологический и исторический контекст этой точки зрения[30].

Кроль считает, что историческая исключительность «народного государства», якобы связующего противоречия интересов разных слоев, и тем самым всемирно-историческая эпохальность появления национал-социализма «лежат для Гитлера в социальной сфере». Он добавляет, что «современные» компоненты намеченной при этом Гитлером социальной программы, которая должна была устранить унаследованные классовые различия, постоянно имели «кроме своего программного содержания, к которому он относился совершенно серьезно, и определенный инструментальный характер»[31].

Совпадения с моим трудом имеются и относительно взглядов на «модернизм» Гитлера. Беря, правда, это понятие в кавычки, Кроль, однако, решительно возражает таким авторам, как Ганс Моммзен и Йенс Альбер, критикующим мои выводы и отрицающим наличие у Гитлера и национал-социализма этого признака. Кроль указывает на многочисленные доказательства модернизма Гитлера, и вот его критическое замечание: «Непонятно (и является, по всей видимости, следствием идеологически запрограммированной слепоты в отношении источников), когда представители определенного направления исследований на фоне множества подобных высказываний упорно отказываются признать за идеями Гитлера элемент специфической формы современного „модернизма“. <…> В этой связи, — полагает Кроль, — следует скорее спросить себя, не характеризует ли Гитлера его интерес к достижениям и изобретениям индустриального века как представителя того распространенного в конце XIX столетия оптимистического взгляда на прогресс, против которого выступали как раз предполагаемые „антимодернисты“ внутри национал-социалистического движения с их в то время анахронистскими, а сегодня зачастую выглядящими почти „современными“ (например, экологическими) аргументами»[32]. Мысль, что Гитлер был в этом отношении, хотя того и не признавая, «все же дитя XIX века», встречается и в настоящей работе[33].

По многим другим пунктам также есть соответствия