Книга Старинный медальон - Алёна Токарева

и уже хотела было убрать его в саквояж. Но не удержалась и решила померить. Простой замочек легко поддался и закрылся на её шее. Но, когда вдоволь покрутившись перед зеркалом, она попыталась его открыть, чтобы снять медальон, ничего не вышло. Девочка дёргала изо всех сил, но тщетно. Замочек никак не открывался. И вдруг она почувствовала, что стены комнаты начали плавно вращаться. Это вращение становилось всё быстрее и быстрее, пока, наконец, комната не исчезла вовсе, а Маша погрузилась во мрак.

Глава 2

Вот потолок. Он белый и украшен причудливой лепниной. А вот окно, занавешенное тяжёлой бархатной портьерой. Почему-то в комнате полумрак. Горят лишь несколько свечей в подсвечнике. Странно. Как будто нельзя зажечь настольную лампу! Маша с трудом разлепила веки и приподнялась. Оказывается, она лежит на огромной кровати, рядом на столе какие-то скляночки, а в углу в кресле дремлет старушка. Как только Маша подала признаки жизни, старушка тут же встрепенулась.

- Деточка моя! Очнулась! - обрадовано заговорила она дребезжащим старческим голосом. - Вот радость-то! Надо сказать их сиятельству!

У Маши округлились глаза.

-Их… сиятельству? - спросила она, словно пробуя на вкус малознакомое слово.

-Ну да, ну да! - закивала старушка. - Вашей бабушке, их сиятельству княгине Приваловой. Ох уж и переволновались они, пока вы хворали!

-Они? - переспросила Маша. - А их много?

Старушка непонимающе на неё уставилась.

- Бедная моя деточка, Мария Алексеевна! - лицо старушки сморщилось в жалостливой гримасе. - Не помните свою бабушку! Вот хворь-то что творит!

«Бабушку свою я помню! Но не знаю я никаких «их сиятельств», - хотелось возразить Маше, но на всякий случай она сдержалась.

-А что со мной приключилась за «хворь»? - осторожно спросила она.

Старушка заохала.

- Хворали вы долго! И всё разные лекари наезжали. А без толку! Вы-то, моя голубка, глазонек своих не открывали. Уж их сиятельство боялись, - тут она стала всхлипывать, - что не увидит больше свою кровиночку…

И старушка залилась горючими слезами.

- Бабушка… а как вас зовут? - решилась спросить Маша.

- Что вы, Мария Алексеевна, - замахала на неё руками старушка, - я не бабушка ваша, я - нянька Матрёна.

- А по отчеству? То есть… по батюшке?

- Да нешто нам пристало зваться по батюшке? - удивилась старая женщина. - Нянька я, нянька Матрёна!

«Странно, - подумала Маша. - Как же можно обращаться к старушке без отчества?»

- А где я? - решила она сменить тему разговора.

Лицо няни опять жалостливо сморщилось.

- Да неужто, моя голубка, не признаете родного дома?

- Может быть, потом… признаю, - осторожно предположила Маша.

- Знамо дело! - охотно согласилась няня. - Вот хворь-то пройдёт и признаете!

Тут в комнату вошла пожилая статная женщина. Наверное, ей было приблизительно столько же лет, сколько и няне, но выглядела она совершенно иначе. Из-за безупречной, горделивой осанки она казалась высокой, её зачёсанные назад седые волосы были собраны в красивую причёску, венчавшую покрытый морщинами высокий лоб, проницательный взгляд синих глаз свидетельствовал о живости ума и твёрдости характера. Изысканное в своей простоте закрытое платье подчёркивало её статную фигуру.

- Машенька! - воскликнула вошедшая дама, бросаясь к девочке и заключая её в объятия.

При этом глаза дамы увлажнились, а с лица исчезло надменное выражение. Маша замерла, почувствовав себя неловко в объятиях посторонней женщины.

- Наконец-то ты очнулась! - прошептала она, продолжая прижимать к себе девочку.

- Я в порядке, - буркнула та и постаралась освободиться.

- Дитя моё, как ты себя чувствуешь? Не болит ли у тебя голова? - поинтересовалась пожилая дама, чуть отстраняясь от Маши.

- Я в порядке, - повторила она.

Воспользовавшись моментом, выскользнула из объятий дамы и спрыгнула на пол.

- Осторожней! - воскликнула дама, пытаясь её поймать. - Ты ещё очень слаба!

- Ерунда! - отрезала Маша, уверенно прошлёпав по полу босыми ногами.

- Как странно ты говоришь, дитя моё! - удивилась дама, уставившись на её босые ноги. - А босой ходить просто недопустимо. Машенька, надо обуться!

- Нет проблем! - весело ответила девочка. - Дайте мне какую-нибудь обувь.

- Туфли стоят возле твоей кровати, - задумчиво проговорила дама, не сводя с неё глаз.

- Ох, да что же это я, старая! - опомнившись, встрепенулась няня и бросилась обувать Машу. - Негоже дитю-то босиком! Простите меня, старуху!

- Что вы делаете? - удивилась девочка, забирая у неё из рук пару изящных туфелек причудливой формы. - Я сама! Меня обували последний раз, наверное, когда мне было года полтора или два!

Пожилая дама и няня непонимающе переглянулись.

- Дитя моё, няня Матрёна обувает тебя с первых лет и по сию пору! - воскликнула дама.

- Это лишнее! - решительно заявила Маша, с трудом натягивая на ноги странные туфли.

- Но таков порядок вещей! Ведь ты княжна! - последовал новый аргумент.

- Спорный вопрос! - парировала Маша. - В любом случае, я что, не могу сама обуться? Кажется, руки-ноги у меня на месте!

И она для пущей убедительности помахала руками перед носом пожилой дамы.

- Боже мой, дитя моё, что у тебя с ногтями? - вдруг ужаснулась та, хватая Машу за руки. - Они все почернели!

- А, да просто лак чёрного цвета! - охотно объяснила Маша.

- Бедное дитя! - воскликнула дама, как будто не расслышав её слов. - Это болезнь тому виной! Она так изуродовала твои ногти!

- Не в этом дело… - стала было возражать Маша, но вовремя спохватилась, решив, что тему чёрного лака будет благоразумнее опустить.

- А вы кто? - добродушно спросила она, обращаясь к пожилой даме, и поняла, что вновь попала впросак.

У той округлились глаза.

- Машенька, внучка моя, ты что же, меня не узнаёшь? - срывающимся голосом спросила она, и у неё мелко-мелко задрожал подбородок.

- Ну почему… - пробормотала Маша и беспомощно уставилась на няню.

- Это ваша бабушка, их сиятельство княгиня Привалова! - шепнула ей на ухо добрая няня.

Княгиня быстро справилась с волнением.

- Машенька, ложись в постель. Ты ещё не совсем здорова, - ласково, но твёрдо проговорила она, привычно взяв бразды правления в свои руки.

- Глаз с неё не спускать! - тихо приказала она Матрёне, когда Маша, не посмев ослушаться, снова поплелась в постель. - Головой отвечаешь! Барышня очень