Книга Красная надпись на белой стене - Дан Берг

себе самое высокое мнение — горит в нем искра Божия, он счастливый баловень судьбы. Его превозносят смолоду и почитают до седых волос.

Даниэль имел обыкновение мысленно возвращаться к событиям прошлых дней, и его можно с полным основанием отнести ко второй категории охотников освежать в памяти былое. Он начинал с доходного и плодотворного труда ниппурского дознавателя и преуспел на этом посту. Нынче Даниэль славен как пророк, важный духовный наставник поколения. Его уважают и свои, и чужие. То бишь, иудеи и вавилоняне. Он любим и принят во дворце. Чего же еще желать от жизни на склоне ее?

Трагические события в царском семействе доставили Даниэлю еще одну прекрасную возможность продемонстрировать свою ценность для вавилонского истеблишмента и этим принести пользу единоверцам — прибавить доверия властей к ним.

* * *

Даниэль сидел в своем маленьком доме и ожидал прибытия гостя. Скромная комната вавилонского пророка сильно уступала величиной, удобствами, красотою и количеством мебели прежнему рабочему кабинету бывшего ниппурского сыщика. Это обстоятельство ничуть не огорчало Даниэля. Разве вклад наставника в духовный рост поколения определяется пышностью его апартаментов?

Послышался шум подъехавшего к дому закрытого экипажа. Возница ловко остановил лошадей — пару сытых и холеных животных. Спустился со своего места, обогнул нарядную рессорную повозку, подошел к двери, открыл ее и почтительно склонил голову. Показался весьма солидный человек средних лет, благообразной наружности и богато одетый.

Даниэль не по-стариковски проворно выбежал навстречу гостю — Акива приехал! Дядя и племянник восторженно обнялись, радуясь встрече, скупо по-мужски расцеловались. На мгновение редкая белая борода Даниэля смешалась со слегка подернутой сединой густой черной бородой Акивы.

— В дом, в дом, скорее проходи в дом, дражайший племянник! — проговорил Даниэль, проведя ладонью по увлажнившимся глазам.

— Иду, дядюшка, иду, — ответил не менее расчувствовавшийся Акива.

— Авишаг! — прокричал Даниэль, — подай воду — умыться с дороги дорогому гостю!

— Несу, несу, — радостно ответила Авишаг, повторением слов подражая мужчинам, поставила на лавку таз с водой, а рядом положила чистое полотенце.

— Узнала молодца? Каков, а? — воскликнул Даниэль.

— Узнала не сразу! Солидный стал, раздобрел, одет богато, и карета под стать. Видно, хорошо живется в Ниппуре, должность прибыльная, — проговорила Авишаг и бросила короткий взгляд на мужа.

— Вы по-прежнему молоды, тетушка Авишаг! Красота при вас! — широко улыбаясь заметил Акива.

— Ах ты льстец! Выучился манерам. Видно, должность требует! — заметила Авишаг и подмигнула дамскому угоднику.

— Да что ты, женушка, Акива наш от молодых ногтей отличался любезностью! Природный дар у него!

— Скорее рассказывай, дорогой ты наш гость, на ком женился, какие детки народились, как семейству твоему в нашем прежнем ниппурском доме живется, что в саду произрастает! — зачастила Авишаг.

— Ну, это всё потом, Авишаг, а сейчас нам с Акивой разговор важный предстоит, потому оставь нас, женщина!

— Эх, муженек, может, от племянника наберешься учтивости! — досадливо бросила Авишаг и, поджав губы, вышла.

* * *

— Покуда есть у нас общие дела, поживешь у меня, — сказал Даниэль, — хоть и скромен мой нынешний дом, а места хватит.

— Благодарю душевно, но я уж остановился в самом Вавилоне, у бывшего клиента моего, Асаф его звать, — ответил Акива, — может, слышал о таком?

— Не припомню. Я всех богачей в Вавилоне не знаю. Однако слава Богу, что нашел себе временное прибежище, — с облегчением добавил Даниэль, — удобно тебе там?

— Вполне. Дом у Асафа просторный. Он вдовец. У него две дочки-близняшки, юницы еще, зовут Рина и Пнина. Мое изрядно развившееся профессиональное предчувствие говорит мне: семейство это будет нам в помощь. Рина и Пнина уж успели мне кое-что любопытное прощебетать. Милые крошки, нежный возраст.

— Поговорим о нежных крошках чуть позднее. Из моего письма ты знаешь главное — по неизвестной причине умер Валтасар. Нам с тобою предстоит раскрыть тайну смерти царя и заодно нащупать скрытые пружины, что привели в действие печальные события.

— Нас будет интересовать только дело о смерти монарха?

— Есть еще кое-что, о чем я не писал тебе. Осквернены священные кубки, вывезенные великим Навуходоносором, отцом Валтасара, из иерусалимского Храма. Прежний монарх хранил драгоценные сосуды в неприкосновенности во дворце. Для пользы народа иудейского нам следует докопаться до истины — по чьей вине поруганы святыни.

— Задачи сложные и этим интересные, достойные лучших детективов Вавилонии, то бишь нас с тобою, дядюшка!

— Да уж! Сыщиков более проницательных не найти во всей империи. Кстати, нам предстоит явиться во дворец к временному правителю Дарию Мидянину. Он официально нас уполномочит на совершение расследования.

— О, я рад! Мне еще не приходилось видеть монаршие хоромы. Хоть и много я в молодости путешествовал по Вавилонии, но в столичном царском дворце не бывал!

— Вот и узришь своими глазами, дорогой Акива, каково оно, истинное великолепие!

— Смею надеяться, нам выйдет неплохая награда за успешное дознание. А ты как думаешь, дядюшка?

— Вполне возможно. Тут мы и проверим щедрость Дария. Однако, вспоминаю я о том, что прежний хозяин хоть и не баловал меня наградами, зато я частенько бывал принят во дворце, и слово мое ценилось.

— Ты всегда на шаг впереди меня!

— Я старше тебя, племянник! А сейчас не пора ли нам перейти к делу?

— Пожалуй!

* * *

— Рассказывай, что тебе, а, вернее, нам, уже известно, — промолвил Акива.

— Итак, я приступаю, — деловито сказал Даниэль, — внемли. Сперва я сообщу то, что услышал от Сины.

— Кто это — Сина?

— Жена Валтасара. Теперь уже вдова.

— Буду во дворце — выражу соболезнование вдове.

— Ты образец учтивости. Так вот, Сина сказала, что Валтасар за день до смерти устроил роскошный пир.

— По какому поводу?

— Это не известно. Думаю, не имеет значения. Гуляка Валтасар любил попойки и был изобретателен на поводы. Сина поведала мне, что под конец бражничанья муж ее вдруг ни с того ни с сего страшно взволновался, да так, что колени задрожали. Он указывал рукою на белую стену и всё кричал и спрашивал у гостей, мол, что это написано красными буквами на белой стене? Но слишком захмелевшие гости не обращали внимания на крики царя и забавлялись со своими полуодетыми милашками.

— Сина присутствовала на пиру и сама наблюдала происходящее?

— Ну что ты, Акива! Почтенная супруга государя не принимает участия в чинимых Валтасаром безобразиях!

— Стало быть, она передала тебе чьи-то слова?

— Да. Подавальщица угощений видела всё собственными глазами, пересказала Сине и призвала ее в пиршественный зал, дабы та угомонила царя. Встревоженная Сина немедленно покинула свои целомудренные покои, ворвалась в обитель греха, увидала не в меру взбудораженного Валтасара и принялась успокаивать мужа.

— А что, женщины любили