Книга Стихи - Михаил Семёнович Голодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бросает
На кровать.
1927.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Горбатая улица,
Низенький дом.
Кривые деревья
Стоят под окном,
Кривая калитка.
Кругом тишина.
И мать, поджидая,
Сидит у окна.
Ей снится: за городом
Кончился бой,
И сын её снова
Вернулся домой.
Иду, как во сне, я,
Ружьё за плечом.
Горбатая улица,
Низенький дом.
Калитка всё та же.
И дворик всё тот.
Сестра, задыхаясь,
Бежит из ворот:
— Я плачу, прости мне,
Обнимемся, брат!
Мы думали, ты
Не вернёшься назад.
За годами годы
Бегут чередой.
Знакомой дорогой
Иду я домой.
Чего ж мне навстречу
Сестра не идёт?
Чего ж меня мать
Из окна не зовёт?
Забита калитка.
Кругом — тишина.
Высокое небо,
Большая луна.
О детство, о юность,
О бой за Днепром!
Горбатая улица,
Низенький дом…
1935.
У ДНЕПРА
Я иду, иду тропинкою,
Песней новою звеню.
Солнце алою косынкою
Машет умершему дню.
Город тенями увесила
Наступающая ночь.
Хорошо, товарищ, весело
Землю тёплую толочь.
Замирает и безлюдится
Берег сонного Днепра.
Но я верю: завтра сбудется,
Что задумали вчера.
1922.
ГРОЗА
Всё накалил полдневный жар,
А дождик бесполезный
Ещё молчал.
И вдруг — удар
Открыл в полнеба бездну.
Пыль на деревьях и листах,
Взлетая, обжигала,
А сумеречная теснота
Стояла и стояла.
И вдруг — рванулись
Рукавом
Потоки вод журчащих.
Запели крыши.
Каждый дом
Разбрызгал в окнах счастье
Под взглядом дождевой воды,
Огромным и лучистым,
Склонили голову плоды
И развернулись листья.
Гром нехотя ушёл, унёс
Рычанье и ворчанье,
И над землёю улеглось
Зелёное молчанье.
1924.
ДОРОГА НА ЗАПОРОЖЬЕ
Ведёт дорога к Запорожью,
Уходит степь на Днепрогэс,
Когда-то здесь по бездорожью
Ходил я в монастырский лес.
Из-за холмов прохладой тянет,
И туча в небе за Днепром,
Как рыба в синем океане,
Бесшумно двигает хвостом.
Качает и трясёт машина,
На всём пути по сторонам
Деревья, пригибаясь чинно,
Спешат поклон отвесить нам.
Стоит вдали гора, лысея,
С огромным глазом, как циклоп.
— Как из блужданий Одиссея, —
Подсказывает агитпроп.
Я отвечаю: — Да, похоже.
Курган от старости облез…
Ведёт дорога к Запорожью,
Уходит степь на Днепрогэс.
А встречный ветер в уши свищет,
Я узнаю знакомый вид:
Всё те же вербы на кладбище.
Где мой товарищ мирно спит.
С землёю он простился рано,
Но всюду был самим собой
И четверть века неустанно
Бросал сухие цифры в бой.
И цифры раздвигали горы,
Мосты вставали по местам,
Тоннели, реки и озёра
Неслись навстречу поездам.
А он, не думая об этом,
За труд свой не просил наград.
Играл зеленоватым светом
Упрямый человечий взгляд.
И снова я припомнил с дрожью,
Что я живу, а он исчез…
Ведёт дорога к Запорожью,
Уходит степь на Днепрогэс.
Здесь пулемёт решал победу,
Пыль веером взлетала вверх,
Махновцы здесь плясали в среду
И горько плакали в четверг.
Волы мычали. Скрип телеги
Мешался с грохотом пальбы,
И конь взбесившийся с разбега
Валил дорожные столбы.
Зовут назад былого тени…
Я, отбиваясь, морщу лоб.
О хлебе, о дождях, о сене
Рассказывает агитпроп.
Белеет дом с вишнёвым садом,
На огороде детский гам,
И, камнем выложенный, рядом
Читаю лозунг: «Смерть врагам!»
Над самым склоном, у подножья,
Он к нам летит наперерез.
Ведёт дорога к Запорожью,
Уходит степь на Днепрогэс.
Не видно ей конца и края,
Ей не под силу духота,
И туча, скорость набирая,
Свинцовым ливнем налита.
Всё чаще молнии кривые
То небо чиркают пером,
То, как рекламы огневые,
Вещают: «Принимайте гром!»
Острее пряный запах тмина,
И пыль столбом встаёт в пути…
Деревья, пригибаясь чинно,
Не разгибаются почти.
Далёк ли, близок ли посёлок, —
Не видно. Ветер крутит прах.
Стекла разбитого осколок
Поймал и держит луч впотьмах.
И первый гром, простор тревожа,
Трещит и рвёт края небес.
Ведёт дорога к Запорожью,
Уходит степь на Днепрогэс.
1940.
ТУЧКА И ПОДСОЛНУХ
На горе подсолнух
Головой качает,
Тучку грозовую
Шелестом встречает:
«Что вам надо, тучка,
Вы откуда родом,
Отчего над нашим
Встали огородом?»
«Гражданин подсолнух, —
Тучка отвечала,—
За Днепром широким
Я жила сначала.
Ветер, старший братец,
Буря, мать родная,
К вам меня послали
Из родного края».
Так сказала тучка,
Опустилась ниже
И взглянула хмуро
На подсолнух рыжий.
И, блеснув на солнце,
Как янтарь, большие
Бросились
