Книга Целитель #12 - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть, товарищ президент, — ответил я без улыбки.
— Бу-сде! — подхватил Браилов, и расплылся от облегчения.
Пятница, 20 января. Утро
Вашингтон, Пенсильвания-авеню
С утра устоялось тепло. Правда, стоило задуть знобкому ветру, как разморенные горожане мигом кутались в пальто и шубы. Но ближе к десяти воздух застыл, будто из почтения.
Даунинг усмехнулся. Встал он сегодня рано, семи еще не было, а церемония инаугурации уже, выходит, шла. Как говорил Конфуций, ритуал — прежде всего…
— А что это вы один, Джек? — живо поинтересовалась Нэнси, растягивая ярко накрашенные губы. — Без Синти?
«Лучше бы тебе не улыбаться, — брюзгливо подумал вице-президент. — Дряблая кожа, как мятый пергамент…»
— Синтиция сейчас в Калифорнии, — вежливо ответил он, — ее отец серьезно болен.
— О, да, да! — закатила глаза Розалин Картер, кончиками пальцев подбирая подол платья. — Дочерний долг!
— Прошу, прошу, гости дорогие! — слащаво улыбнулась миссис Рейган, отворяя двери Голубой комнаты.
Действующий президент шагнул навстречу новоизбранному Джимми Картеру — оба сверкнули белозубыми улыбками, хотя глаза их блестели по-разному. У Картера во взгляде светилось отложенное торжество, а за прищуром Рейгана искрилась горькая ирония.
«Ритуал!» — мелькнуло у Даунинга.
Чайная церемония двух президентов вошла в обычай, а традиции, как издавна принято у англосаксов, должны поддерживаться неукоснительно.
Вышколенные слуги сервировали стол — сиял фарфор от Веджвуда, и… Джек не удержал бесстрастного выражения, кривовато усмехнулся — изысканные пирожные подавались на блюдах старинного китайского фаянса.
Нэнси была неравнодушна к супруге бывшего директора ЦРУ? Прознав о китайских корнях Синти, хотела ей польстить? Или больно уколоть? Впрочем, все мелкие пакости старой дуры не имеют больше значения — ровно в полдень Первая Леди превратится в обычную пожилую тетку.
Успокоившись, вице-президент пригубил чай. М-м… Очень даже недурно. Правда, он давно привык к зеленому, но и духовитый «Эрл Грей» хорош.
В пустопорожней дискуссии Даунинг почти не принимал участия. Словесная эквилибристика, когда говорят много, красиво — и ни о чем, его не увлекала. Он отделывался короткими «о, да, разумеется», «благодарю, нет» и «кто бы мог подумать?», а сам прокручивал в голове вехи своей жизни. Хоть бытие и прошло хитрым зигзагом, но самую вершину ему удалось-таки покорить…
* * *
Даже президентский кортеж подчинялся церемониальным тонкостям. Первым отъехал «Кадиллак» вице-президентов, с Джорджем Бушем и Джеком Даунингом на заднем сиденье. Следующий лимузин вез жен президентов, а в арьергарде катили их мужья. Причем, уходящий президент сидел справа, а вступающий в должность — слева.
«Почему?» — «Так положено, сэр…»
Толпы народа выстроились по обе стороны Пенсильвания-авеню. Черно-белые лица сливались в гомонящую пестроту, машущую звездно-полосатыми флажками и весело орущую.
Ровно в полдень Джимми Картер присягнет, и теперь уже он займет правое сиденье в лимузине. А Ронни Рейган тихонько шмыгнет на восточную площадку за Капитолием, и умахнет на президентском вертолете к базе Эндрюс…
Ритуал прежде всего.
Вице-президент прислушался к себе, ощущая глухое волнение. Оно росло и требовало выхода, и тут никакая цигун помочь не могла. Близился звездный час Джека Грегори Даунинга.
Кортеж доехал до Капитолия…
На пышной Западной лестнице столпились конгрессмены и сенаторы, блещут объективы телекамер…
Без пятнадцати двенадцать.
Невесомый, ощущая, как сердце толкается в горле, Даунинг возложил вздрагивавшую ладонь на библию.
— Я торжественно клянусь, что буду поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов против всех врагов, внешних и внутренних, — разнесся его голос, усиленный динамиками, и вице-президент неожиданно обрел спокойствие. —…Что я буду хранить к ней истинную верность и лояльность; что я принимаю это обязательство свободно, без какой-либо внутренней оговорки или цели от него уклониться; и что я хорошо и добросовестно буду исполнять обязанности той должности, в которую ныне вступаю. Да поможет мне бог.
Глава 2
Суббота, 28 января. Утро
Москва, Воробьевское шоссе
Огромный киногородок никак не сочетался со скромным понятием «студия». Мосфильмовская «фабрика грёз» и выглядела, как промышленный комбинат — блоки павильонов высились, будто цеха. Только что трубы не уходили к пасмурному небу, не коптили нависшую облачность.
Рита вошла через парадный въезд, фланкированный колоннами в духе сталинского ампира, и дисциплинированно сунула пропуск суровому вахтеру. Тот благожелательно кивнул пока еще не зажегшейся «звезде». Много их тут хаживало…
Иные уж потухли, выгорев до мелкого донышка, а он всё сидит в стеклянной конуре. ВОХР — форева!
Актриса, осторожно ступая по наезженному снегу — сапоги предательски скользили — зашагала к монументальному главному корпусу. Капище искусств…
На пробах ее помучили изрядно. Пожилой фотограф с забавным хвостиком седых волос, в растянутом свитере и мешковатых джинсах, резко командовал: «Прямо! Голову чуть левее! В профиль! В полоборота!» — и щелкал, щелкал, щелкал… Стоя, пригнувшись, на коленях и даже лежа. Зато снимки вышли такие, что Рита заробела — неужели это она?
Откуда в ней эта, капельку жеманная надменность и обжигающий взгляд недотроги? Деланное безразличие и неласковая усмешка стервы?
Хиппующий камерамен вытащил на свет целую галерею образов, теснившихся в ней одной!
За неделю Рита даже подружилась с Максимычем, а тот всё опекал новенькую, остерегая от богемных причуд или увлеченно рассуждая о «правиле третей».
Гайдай ее и вовсе загонял. Худой и длинный очкарик, прятавший под линзами очков добрые глаза, он и сам был похож на своих героев. Особенно на Шурика. Но до чего ж придирчив!
«Пройдитесь, Рита… Старайтесь не покачивать бедрами, у вас и без того танцующая походка… Гимнастикой занимались? Отлично… Свет! Камера! Снимаем! Рита, обратно… Остановились! Обернулись… Улыбнулись! Снято!»
А потом произошло событие, в реальности которого она сомневается до сих пор. Ее утвердили на роль. На главную женскую роль!
«Расхитительница гробниц» — название дежурное. Это не совсем комедия, не совсем мелодрама… — Леонид Иович вышагивал перед нею, хлопая себя тростью по ноге, и отчаянно жестикулировал свободной костистой рукою, помогая выразить суть. — Будут гэги, будут трюки, погони, смешные ситуации, но и приключения тоже будут! Предательство, подвиги и подставы — всё, как полагается.
И любовь! Большая, настоящая, страстная! Не пугайтесь, Риточка, — журчал он, — откровенных сцен выйдет совсем мало… Чуть-чуть! Вы слишком красивы, чтобы рассмешить, да это и не нужно. Ваша героиня — советский археолог Лида Арькова… Археологиня! Начальница экспедиции! Она раскапывает индейские пирамиды в джунглях Южной Америки, и для нее не существует ничего, кроме науки. В Лиду безнадежно влюблен ее зам, Владлен Тимошкин — его сыграет Олег Видов… А потом выйдет любовный… даже не треугольник, а квадрат! Русской красавицы станут домогаться сразу двое местных — Мигель Альварадо, спесивый латифундист-повеса… на эту роль мы утвердили Боярского… и командир отряда тамошних партизан, что ведут нескончаемую герилью — Санчо с позывным «Идальго». Его сыграет Дима Харатьян… Короче, Альварадо заманит Лиду в дебри сельвы, уведя к древним развалинам, и тут уж коварные планы Мигеля разобьются о непредсказуемые реакции простодушного, наивного Тимошкина… Да, а ваша подруга, Инна Видова, сыграет взбалмошную американку Джейн, сохнущую по Альварадо. Ей он и достанется, в самом конце! А пока… Читка!'
Мужчины сдвинули столы, все расселись, и режиссер торжественно раздал сценарии…
…Рита глубоко вдохнула холодный воздух, пахнущий снегом, и заспешила. Сегодня первый съемочный день! Вот будет весело, если ее погонят со студии за полную профнепригодность…
То страшась неизведанного, то радуясь ему, девушка шагнула за порог киностудии, и оказалась как будто на вокзале. Шум, гам, суета закружили ее в ярком, малость бестолковом круговороте.
— Доброе утро! — весело оскалился Харатьян, неузнаваемый в гриме. — Обычай соблюдаете?
— Нет, — улыбнулась Рита, — не люблю пиво.
На «Мосфильме» день начинался с посещения «железного дьявола» — пивнушки, где автомат за двадцать копеек наливал
