Книга Преступление - Ирвин Уэлш

Леннокс думает о преступлении. В то утро он сидел у себя за столом, и...

Труди толкает его локотком под ребро. Повышенные тона сменились у нее тихим шепотом. Над глянцевой верхней губкой пушатся тончайшие волоски.

— Меня это только поначалу шокировало. Я пыталась сжиться с фактом, что ты, адекватный мужчина из плоти и крови, традиционной ориентации, хочешь постоянно растравлять себе душу, да еще таким способом...

Леннокс подкрепляется глотком «Кровавой Мэри». Стакан почти пуст.

— Я никогда не просил тебя делать то, что тебе не по душе, — говорит Леннокс, натягивая улыбку.

— Ты такой милый. — Труди целует его в щеку, тетушкин поцелуй, думает Леннокс. «Идеальная невеста» открыта на странице, где в разном шрифтовом исполнении предлагается одно и то же приглашение на образцово-показательную свадьбу. — По-моему, вот этот шрифт симпатичный. Как тебе? — Ноготок

большого пальца скользит по синей рамке в стиле арнуво.

Леннокс рассматривает шрифты. С легким презрением столичного жителя думает о Глазго.

— Виньеток многовато. — Он указывает на готические образчики. — Мне этот больше нравится.

— Боже, только не готика! — Труди едва не задыхается от смеха. — Ты сумасшедший, Рэй Леннокс, честное слово! Да таким шрифтом только на похороны приглашать! Я ведь не за Франкенштейна выхожу. — Труди вскидывает ресницы, подливает себе вина. — Хорошо, что именно я свадьбой занимаюсь. Страшно подумать, каких бы ты дел наделал, свались все хлопоты на тебя одного. — Труди теперь обращается к старушенции, широкая, словно за ушами завязанная улыбка которой начинает вызывать у Леннокса тошноту. — Ох уж эти мужчины! Ну никуда не годятся!

— А что я всегда говорила, — поддакивает старушенция.

Они с энтузиазмом квохчут над «Идеальной невестой», Труди восторженно описывает свое платье, Леннокс устанавливает кресло в положение лежа, веки совсем отяжелели. Вскоре мысли возвращаются к преступлению. Они точно оползень: вот вроде успокоились, зафиксировались, и вдруг, прежде чем Леннокс успевает что-либо предпринять, они снова в движении, снова стремятся вниз по склону. Конечный пункт — преступление. К преступлению неизбежно смещается центр тяжести.

В то утро раздался звонок.

Звонил телефон у тебя в маленьком, удобном кабинетике в полицейском участке Феттс, в Эдинбурге. Конец октября, среда, уже мороз ударил, африканская фиалка на подоконнике борется за жизнь в холоде и скудном свете, шумное центральное отопление из экономии не включали до последнего, наконец включили, в трубах треск и щелчки, застоявшийся воздух не спешит сдавать позиции. Ты готовишься к выступлению в суде. Двое юнцов перепились и повздорили; для одного все кончилось смертельным ножевым ранением. Один не то сказал, другой не так понял. Угроза; удар, дальше — больше. Одна жизнь оборвалась, другая покатилась под откос. Времени на это понадобилось, как за молоком сбегать. Тебе вспомнился убийца (комната для допросов, флуоресцентная лампа, прикрыться уже нечем — бравада вывелась из организма вместе с алкоголем), совсем зеленый мальчишка, сломленный, испуганный. Но не это дело тебя гложет — оно тривиальное, ты таких сотни раскрыл.

Другое дело не идет у тебя из головы. Примерно в одиннадцать пятнадцать раздался звонок/Патрульный Дональд Хэрроуэр сообщил, что семилетняя Бритни Хэмил ушла в школу в половине девятого, но в классе так и не появилась. Ее матери, Анджеле, сообщили из школы без пяти десять, а Анджела, обзвонив друзей и родственников, тридцатью минутами позже заявила в полицию. Хэрроуэр с напарником уже говорили и с матерью, и с учительницей, и с соседями, и с одноклассниками Бритни. Две девочки постарше шли в школу за Бритни, видели ее, пока она не повернула за угол, но, когда несколькими минутами позднее повернули сами, Бритни уже исчезла. Девочки заметили белый фургон, уезжавший на большой скорости.

— Эти девочки, Андреа Джек и Стелла Хетерингтон, наши единственные свидетели, и, кроме белого фургона, они не могут припомнить в квартале ни единого транспортного средства, — прогундосил (вечные аденоиды) Хэрроуэр. — Так я подумал, ты заинтересуешься.

Слова «неприметный белый фургон» возымели на твой мозг эффект электрического разряда. Белый фургон — это же британский архетип, вечная головная боль полицейского. Ты поблагодарил Хэрроуэра, подумал с сожалением, что его упрямство и неразговорчивость заслоняют от начальства его же вдумчивое усердие. Известие о фургоне погнало тебя прямо к боссу, старшему офицеру полиции Бобу Тоулу, и побудило просить о поручении тебе дела об исчезновении и вероятном похищении ребенка.

Ты работал с Хэрроуэром, говорил с соседями, подружками, учителями и просто посторонними детьми, которые могли видеть Бритни в то утро. Ты говорил с Анджелой. Ты помнишь, как впервые увидел мать пропавшей девочки — она входила в супермаркет. Анджела, уборщица в Департаменте по делам Шотландии, объяснила, что отпросилась, потому что ее вторая дочь, Тесса, лежала дома с пищевым отравлением. Одиннадцатилетняя Тесса обычно присматривала за Бритни по дороге в школу. Ты сказал Анджеле не отчаиваться раньше времени и пошел с ней. В отделе замороженных продуктов Анджела взяла дешевых бургеров, рыбных палочек, резаной картошки, а на кассе — пачку сигарет. Ты поймал себя на том, что изучаешь каждую покупку Анджелы, словно продукты свидетельствовали о соучастии — не только в отравлении Тессы, но и в пропаже Бритни.

— По-моему, Бритни слишком мала, чтобы одной ходить в школу.

— Да я хотела ее отвести, но тут Тессу снова стало рвать, прям выворачивало. А Бритни на урок опаздывать не хотела.

Я, говорит, уже большая. — Супермаркет освещали желтые неоновые софиты. Анджела грудью наваливалась на тележку, сглатывала слезы, причитала: — Там всего-то пять минут ходу. Вы же ведь найдете мою девочку, да?

— Мы делаем всё возможное. Так значит, в среду утром Тессе было дурно?

— Ох, дурно. Накануне я водила девочек в бургер-бар, тот, что в центре у нас. Хотела их немножко побаловать — покормить, а потом в кино, ну, чтоб все сразу. Мы нового Гарри Поттера смотрели. Тессу еще в зале затошнило. Бритни так расстроилась, что домой пришлось возвращаться...

— Понятно, — сказал ты, предчувствуя, что пропущенный Гарри Поттер —- самая ничтожная неприятность Бритни.

Простившись с Анджелой, ты пешком проделал путь до школы и обнаружил, что это все четырнадцать минут. Сначала по муниципальному микрорайону, потом через Логанбурнскую развязку, потом повернуть на шоссе Карр (именно там Бритни пропала), потом вдоль длинной глухой кирпичной стены, окружающей заброшенную фабрику. Потом снова за угол, миновать многоквартирный дом и кованые ворота в готическом стиле. За ними и будет викторианская школа.

В полицейском департаменте каждому известно: если похищенного и можно спасти, то только в первые часы после похищения. На поиски девочки и неизвестного в неприметном белом фургоне выехали патрульные машины. Однако утро прошло, наступил день, а новостей не было, и кроме Андреа и Стеллы, которые бежали в школу позади Бритни, точно вспомнить, что видели девочку, сумели только двое соседей — некая миссис Дойг спешила на работу, некий мистер Лохлан выгуливал пса.