Книга Петербургская баллада - Дмитрий Борисович Леонтьев

детской забавой. Сауна располагалась в одном конце, администратор-банщик занимал каморку совсем в другом, а девочек, как правило, подвозили к парадному входу в общежитие. Шесть входов и выходов были укрыты весело зеленеющими кустами. Зато из окон площадка перед домом просматривалась как на ладони.

– Все перекрыть не сможем, – констатировал Алексеев.

– Нам все и не надо, – сказал я, – не банду берем. Главное, не упустить банщика с деньгами.

– Банщицу, – поправил меня Алексеев, – на этот раз наняли женщину.

– Это хуже, – признался я, – с женщинами работать всегда хуже. Ладно, как-нибудь справимся. Время на исходе. – Я повернулся к внештатным сотрудникам: – Ребята, вы готовы?

– Да.

– Не забудьте: через десять минут после звонка. Ни пуха!

Раньше, когда сотовые телефоны были еще недоступной для простого обывателя диковиной, все было много сложнее. Приходилось разбрасывать целую систему сложнейших сигналов или же полагаться на «авось». Теперь после передачи банщице или сутенеру денег внештатникам достаточно было просто позвонить «другу» и условными фразами передать нам всю интересующую информацию.

Поставив машины подальше от входа, мы приготовились ждать. Минут через пятнадцать голос Беликовой сообщил по рации:

– Мимо меня прошли две девушки. Сдается мне, наши клиентки… Только уж больно молоденькие. Вадик, это ты просил?

– Легче будет развалить, если что-то знают, – признался я.

– Совсем девочки, – вздохнула рация. – Моим внучкам ровесницы.

Я счел за благо промолчать. Да и что тут было говорить? Бизнес интимных услуг такого мегаполиса, как Петербург, был способен обеспечить любые вкусы и запросы. В любой специфичной газете можно найти и спрос, и предложения на самые «изысканные» запросы. Дети, инвалиды, старики… «Время бабочек и пингвинов» – как пелось в одной песне. Ночных бабочек и пингвинов в малиновых пиджаках. И еще много-много лет эти девочки будут заходить в сауны, стоять у обочин, выезжать на квартиры… Я не пессимист. Я – профессионал. Старик из «Эры милосердия» Вайнеров прав: преступность победят не карательные органы. Преступность может победить лишь мораль. Пока эти девочки нужны обществу больше, чем моя работа…

Сотовый порадовал меня мелодией из «Бандитского Петербурга».

– Слушаю.

– Наташенька, я задержусь на работе, – раздался делано-скорбный голос Митрохина, – дел по горло. Босс опять взял крупный заказ. Вернусь поздно, не жди. Целую, милая.

– И я тебя, – усмехнулся я, поднимая рацию. – Внимание! Деньги получила банщица. Сутенера нет. Можно приступать.

Три машины подъехали к парадному входу одновременно.

– Прежде всего – банщица, – напомнил я, – не найдем у нее деньги, вся операция – коту под хвост.

– Найдем, – успокоил Алексеев, – ей еще надо девочкам долю отдавать, вряд ли станет далеко прятать.

Он оказался прав. Несмотря на визгливые протесты банщицы, деньги мы нашли быстро. Они лежали в верхнем ящике стола, прикрытые газетой. После сверки номеров купюр с отпечатанными на ксероксе копиями и составления акта изъятия гневные вопли сменились жалобными стенаниями. А когда мы нашли пухлый блокнот с номерами телефонов девочек по вызову, то и вовсе наступила долгожданная тишина.

– Алексеев, можешь вызывать следователя, – облегченно вздохнул я, – а наша с тобой работа, Катерина Юрьевна, только начинается. Тебе досмотры и изъятия, мне протоколы и опросы. Полдела сделано, остается узнать…

Пронзительный визг оборвал меня на полуслове. Распахнув дверь, я выскочил в коридор, оттолкнул истошно орущую толстуху-вахтера – и окаменел.

По коридору, оставляя за собой широкий кровавый след, с трудом полз Илья Строганов. Мимо меня проскользнул Алексеев, бросился к раненому, перевернул…

– Твою мать! – простонал он, увидев раны. – Врача! Быстро вызовите кто-нибудь врача!

Очнувшись от шока, я выхватил пистолет и, даже забыв дослать патрон в патронник, бросился к распахнутым в дальнем конце коридора дверям сауны. Вслед за мной ворвались постовые и Захаров. Сауна была пуста. Я вышиб двери в подсобное помещение, перевернул стол, кровать…

– Вадим, – тихо позвал меня из душевой Захаров.

Он стоял у края мини-бассейна, бледный как мел, и не мог оторвать взгляда от плавающего в багровой воде тела. Из левого глаза Митрохина торчала заточка, а широко открытый правый глаз смотрел на меня укоризненно и невидяще…

9 июня 2003 г. (месяцем раньше)

По российским меркам, Головец – городок небольшой. Расположен он в самом сердце Тверской области и славился делами ратными и торговыми еще задолго до того, как князь Долгорукий основал над могилой казненного им боярина Степана Кучки небольшой городок, подаренный им сыну и названный по имени протекающей рядом реки Москвы.

Ходили в печально знаменитый поход с князем Георгием, знатно били литовцев с князем Ярославом и славно бились с ордами Батыя – именно на этой земле завязло и повернуло вспять многотысячное татарское войско.

Затем три столетия головчане исправно платили Золотой Орде и столь же исправно вырезали пытающихся покинуть пределы области сборщиков податей. Так триста лет и ходило «челноком» имущество горожан: до границ области и обратно, понемногу прибавляя в весе и объеме за счет отбитого у татарской «налоговой службы» добра.

О «челночной политике» предков головчанам пришлось вспомнить в семнадцатом году, и обозы с продовольствием снова начали курсировать до границ области и обратно. Правда, на этот раз без законных трофеев-процентов. Да и что было взять у красных комиссаров, окромя идеи и нагана? Комиссарские наганы, укрытые в надежных захоронках, славно послужили новым хозяевам и в грозных сороковых. Про «челночную политику», проводимую головчанами во время немецкой оккупации, нет нужды и упоминать – тактика была отработана веками и вошла в привычку. Единственный раз, когда она едва не дала сбой, приходился на период «перестройки».

«Что-то здесь не так, – чесали затылки головчане, – войны вроде нет, а деньги утекают прямо-таки обозами… Диковинно…»

Жаловаться властям или свергать оные не было никакой возможности, так как по закону выходило, что власть – они сами и есть.

Вот и приходилось «перестраиваться» самостоятельно. И возможно ли не поднять бокал за человека, приехавшего из земли питерской и столь славно впитавшего местные традиции и обычаи, что следует назвать его не просто «головчанином», а «заслуженным головчанином». Как же не пожелать ему здравствовать, княжить и владеть еще долгие, долгие годы.

Руслан благодарно улыбается и отпивает вина из стилизованного под древний кубок бокала. Да уж что-что, а говорить Федор умел. На любых «стрелках» так любую тему с ног на голову перевернет, что после минутной паузы противоборствующая сторона обычно просит: «Братва, а нельзя, чтоб все это кто-нибудь другой еще раз повторил?.. По-нашему, по-пацански?» Но голова действительно золотая. Руслан иногда жалел, что в свое время отговорил его идти учиться на юридический. Какого адвоката потеряли!

Единственный и неповторимый Федор Назаров! Нет худа без добра. Потеряв в его лице адвоката, бригада