Книга Дневник шпиона - Николай Григорьевич Смирнов

большевиками.

Я свел полуроту с платформы, построил ее и повел вдоль полотна. Поезд остался ждать извещения о нашем продвижении. Мы прошли мили четыре, не выпустив ни одного патрона. Было очень жарко, и раскаленный воздух, поднимаясь от полотна, стирал контуры людей, идущих сзади. Я никогда не думал, что за полярным кругом может быть такая жара.

Наконец, мы оказались на большой равнине, посредине которой стояло несколько станционных сооружений, в том числе деревянная водокачка. На всякий случай я приказал дать залп в воздух. Дома молчали. В одном из окон показалось белое полотенце. Через десять минут мы заняли станцию.

Это и была та станция Кица, в которой нам надо было укрепиться. Главное здание было повреждено пожаром и покинуто. Но в соседнем доме оставались русские железнодорожники. Они были очень рады нашему приходу. Телеграф в обе стороны бездействовал, и они не знали, что им делать дальше. Кроме того, у них не было ни хлеба, ни соли. Никакой женщины я среди них не заметил.

Все русские вместе знали около двухсот английских слов, остатки от того времени, когда английские инженеры работали здесь. При помощи этого ограниченного словесного запаса они засвидетельствовали нам свое почтение и сообщили, что большевиков поблизости нет. Начальник станции, пожилой человек по имени Иван Петрович Турецкий, пригласил нас в свою квартиру пить чай. Я и Буд, мой помощник, выпили по чашке, а потом заявили, что остаемся жить в столовой Турецкого. Наших ребят мы поместили в сарае, выкинув оттуда железнодорожное имущество. Я дал приказ солдатам устраиваться как следует. Судя по всему, нам здесь придется задержаться.

Кругом нашего поселка лес и болота. Я выслал разведчиков, и вечером сержант мне доложил, что нигде в лесах признака неприятеля не обнаружено. Сражений не предвидится.

6 июля. Наши саперы починили путь, и теперь поезда ходят от океана до станции Кица и даже дальше. Вчера мимо нас прошел поезд со второй полуротой. Они уехали на юг занимать следующую станцию. Если все пойдет дальше таким же образом, мы останемся в глубоком тылу и будем страшно скучать. Чтобы скоротать время, я решил заниматься русским языком. По моим расчетам, север России останется за нами навсегда. Нам нужны елки, чтобы делать из них порох, шелк, бумагу. На один номер газеты "Таймс" требуется больше десятка тысяч бревен. Этот лес мы раньше покупали у России. Теперь мы его будем брать бесплатно. Мне уже приказано составить из солдат артель для рубки бревен. Я поручил это Буду, моему помощнику.

Решивши заниматься русским языком, я пригласил к себе начальника станции, мистера Турецкого, дал ему попробовать наш табак и галеты и сообщил ему, что все это он будет получать систематически за уроки русского языка. Турецкий прикинул галету на руку, чтобы определить, сколько она примерно весит. Потом надел очки. Этим он дал мне понять, что готов приступить к занятиям. Однако первый урок убедил меня в том, что начальник станции не годится в учителя. Он старается больше выпытать у меня, нежели сообщить мне. При помощи описательных жестов и рисунков он хотел узнать от меня, будут ли железнодорожники получать жалованье в русской валюте или английской. Мне это надоело. Я взял инициативу, в свои руки и, указывая на предметы, стал спрашивать, как они называются по-русски. Записав десятка два слов, я заявил, что на сегодня довольно.

Однако начальник станции медлил уходить из комнаты. Описательные жесты и рисунки возобновились. Из них я понял, что Турецкий просит меня немедленно заплатить за урок и, по возможности, галетами. Я дал ему две, и он ушел, сияя от радости.

10 июля. Здесь очень много комаров. Сначала мы их не заметили или они не заметили нас. Но теперь от них нет никакой защиты. Днем солдаты разводят костры из сосновых веток, и дым немного разгоняет надоедливых насекомых. Зато они не дают нам спать по ночам, пищат над ухом и кусаются зверски. Клопы и комары — первые союзники большевиков, с которыми нам пришлось скрестить оружие.

Учение с Турецким идет слабо. Я узнаю не больше десятка слов в день и за этот десяток расплачиваюсь галетами. Кажется, я скоро брошу всю эту историю.

15 июля. Сегодня пришла почта из Лондона. Я прочел письмо от отца в три минуты, от деда — в десять. У нас в доме все благополучно. Отец увлекается своей фабрикой. Он довел производство протезов до огромных размеров. Пишет, что через год будет миллионером. Деда больше интересует фронт и политика. Чтобы не сидеть без дела, он изобретает средства, как бы досадить немцам.

Кроме писем, были газеты и посылка. Вместе с Бу-дом мы вскрыли тяжелый ящик. Там оказались сигары, шоколад, пудинги, запаянные в железные банки, виски и ликеры. Сейчас же мы распили одну бутылку.

МАЛЕНЬКИЙ БОЛЬШЕВИК

16 июля. В ознаменование вкусной посылки мы с Будом решили устроить вечер и пригласить русских. Начальник станции и его помощник Градов явились, держа руки по швам. Но их церемонность прошла, как только они выпили виски. Турецкий начал петь дикие песни и называть Градова "меньшевик". Я не понял, что это значит. Турецкий объяснил: меньшевик — это маленький большевик.

Из-за недостатка английских слов он не мог объяснить точнее. Чтобы выяснить в чем дело, я попытался заговорить с "маленьким большевиком". Для начала разговора объяснил ему, как называются по-английски вещи в комнате. Он написал названия на маленьких записочках и наклеил эти записочки всюду, даже на стаканы и вилки. Разговор от этого пошел живее. Но что такое "маленький большевик" я так и не узнал, хотя эта комбинация слов меня немного беспокоит.

Под утро, когда все мы уже были в сонном состоянии, я заметил, что Турецкий взял со стола нераскрытую банку с копченым языком. Он спрятал ее под куртку и скоро вышел. Меня прямо поражает его жадность к провизии.

Мне очень понравился Градов, и я обещал заниматься с ним по-английски. Он гораздо сообразительнее своего начальника, и я жалею, что не выбрал его себе в учителя.

За ужином я узнал много новых слов, но почти все позабыл.

10 июля. Сегодня произошло смешное приключение. Вот как было дело.

Посредине ночи мне приснился сон, что к нам в Кицу прилетел неприятельский аэроплан. Я проснулся и услышал, что кто-то тихо ходит по чердаку. Недолго думая, я выстрелил в потолок из револьвера. Сейчас же проснулся Буд, и я рассказал ему, в чем дело. В это время с потолка начала капать вода, смешанная