Книга Крах - Арне Даль

он узнает свою жизнь.

Он отводит взгляд, смотрит в окно. Берег неподвижен в зимнем свете. Отчетливо видна береговая линия, выступающие из воды камни, опушка леса по другую сторону залива. Все произошло там.

Все произошло здесь.

На Фабрике.

Кровь на левой руке еще не полностью засохла. Когда началась дрожь, последние липкие капли брызнули с руки на стол. Он тянется к блокноту, зная, что все написано только с правой стороны, перелистывает, оставляя кровавые пятна на всех левых страницах, возвращается к началу.

К началу начал.

Он читает первые слова:

«С тех пор, как человек научился ходить на двух ногах, с тех пор, как в нем проснулось сознание, появилось абстрактное мышление, мы мечтали жить дольше. Мечта о вечной жизни так или иначе присутствовала в каждой религии, в каждом мифе, в каждой легенде. В эпоху секуляризации эта мечта покинула расплывчатый мифологический мир, оставила рай, ад и чистилище позади. Мечта – она здесь и сейчас. В этой жизни. И это уже не мечта. Мы слишком долго принимали как должное неминуемую смерть».

Молодой человек содрогнулся от претенциозности высказывания. Но голос умолк.

Но левая рука все еще дрожит. Захлопывая блокнот, он оставляет отпечаток на обложке.

Он хватает нож, крепко сжимает его в кулаке, словно выжимая кровь из рукоятки. Постепенно нож успокаивается. Дрожь стихает. Все это – лишь вопрос воли.

Теперь эта воля у него есть.

И он только начал.

Предстоит убрать все.

Ковчег должен очиститься.

Не вставая, он подвигает табуретку к короткой стороне стола. С ножом в руке он отгибает кончик скатерти.

Несмотря на скатерть, стеклянная поверхность запотела, словно из нее что-то сочится. Молодой человек медленно протирает стекло.

И смотрит на женское лицо.

Она очень красива.

4

Пятница, 5 мая

Повернувшись, водитель такси спросил:

– Вы уверены, что мы правильно едем?

Дорога становилась все уже, осторожно зеленеющий весенний лесок, казалось, все время приближался. К тому же на бледном небе начали проявляться ранние сумерки.

Он не был уверен, что имеет моральное право высадить пассажирку в какой-то глуши. Он же сам запихивал ее инвалидное кресло в багажник.

Пассажирка, брюнетка с каре, еле заметно кивнула. Взгляд ее устремился вдаль. Сжимая костыли, она смотрела на петляющую тропинку серьезно и сосредоточенно. Никакого беспокойства, одна лишь целеустремленность.

Лес поредел. Там, где дорога заканчивалась, таксист заметил две припаркованные машины. За ними снова тянулся лес. Вокруг – никаких признаков жизни.

Он подъехал к машинам и остановился. Пассажирка открыла дверь со своей стороны. Он обошел автомобиль, чтобы помочь ей. Отмахнувшись от него, она оперлась на костыли и выбралась из машины. Похоже, она нечасто ими пользовалась.

Таксист протянул к ней руки, желая поддержать ее. Но она упрямо помотала головой и направилась к лесу за дорогой. Отыскав тропинку, она поковыляла между стволами деревьев.

– Я подожду здесь, – крикнул таксист. – Вы заказали поездку туда и обратно. Но вы действительно?..

Женщина зашла за толстую ель, прислонила один из костылей к телу, схватилась за поросший мхом ствол, с отвращением отдернула руку, снова оперлась на оба костыля. Повиснув на них всем телом, она тяжело дышала. Боль стала частью ее естества. Так много она ходила только в реабилитационном центре – движимая гневом, переходящим в ненависть – и то только под чутким надзором персонала.

Но ей необходимо именно это. Жизненно необходимо.

Она должна снова стать полицейским.

Дезире Русенквист по-прежнему числилась комиссаром криминального отдела, но обязанности ее больше походили на то, что обычно доверяют практикантам. Всего месяц, как она вышла с больничного, и понятно, что впереди ее ждет лишь работа за письменным столом. Но это вовсе не означает, что придется всю жизнь посвятить перекладыванию бумажек.

Она уже давно не ощущала себя как Ди.

С тех самых пор, как ей отрубили обе ноги.

В два приема, но в течение одних суток.

Обе ступни хорошо сохранились, и их удалось пришить с разницей в пару часов. Но операции были сложные, не обошлось без осложнений.

Потом потянулись долгие полгода бесконечной боли. Борьбы, неудач. Новые операции, неудавшаяся реабилитация, присоединившиеся инфекции, приступы гнева, обезболивающие, влияющие на нервную систему или не оказывающие вообще никакого действия. Бывали дни, когда она просто кричала. С утра до вечера.

Она погрузилась во мрак и готовилась к преждевременному выходу на пенсию, когда ее реабилитолог Фарида рявкнула на нее: «Ну и сдавайся, черт возьми, может, легче станет».

Дезире настолько разозлилась, что решила идти дальше. А главное – перед ее внутренним взором явился мужчина со шрамом на щеке. Увидев его, она смогла пройти еще несколько метров.

Как же ей хотелось убить его.

Около месяца назад стало полегче. Тьфу-тьфу-тьфу. Безжалостная реабилитация начала приносить свои плоды. После долгой изоляции, чуть не сделавшей ее социофобом, она начала потихоньку выходить в люди. Она заново училась водить машину со своим мужем Йонни, водителем скорой помощи. Его высочайшие профессиональные навыки порой выглядели бледно на фоне того, как Дезире нажимала педали пришитыми ногами. Она сама доезжала до супермаркета в центре Скугоса на своей инвалидной коляске, общалась с настоящими пенсионерами. Поняла, что в их компании чувствует себя чужой. Пока.

Пару недель она довольствовалась тем, что разбирала старые дела в криминальном отделе. Потом перешла к делам текущим.

Поэтому теперь она здесь.

Поэтому она снова схватилась за костыли, поднялась на ноги. Левый костыль соскользнул, с него слетел резиновый наконечник. Стиснув зубы, Дезире шла дальше по лесной тропинке, пока вокруг сгущались сумерки. Был вечер в начале мая, и она заплутала в сумрачном лесу. Лишь упрямство и воспоминания о мужчине со шрамом заставляли ее продираться дальше через хлещущие по лицу ветви деревьев. Мужчина со шрамом стал ее путеводной звездой на пути через ад.

Лес поредел. В воздухе почувствовался ни с чем не сравнимый запах моря. Перед ней открылся совсем другой пейзаж.

Вода. Весенние сумерки на берегу. Внезапный яркий свет, льющийся с огороженного участка, напоминающего древнее святилище. Над освещенным песком, выписывая угловатые узоры, двигались друиды в белом.

Выйдя, наконец, из леса, Дезире постояла, наблюдая сцену в лучах все более ярко-желтого, медленно заходящего солнца. Песчаный пляж, выступающие из воды камни, лесок на другой стороне залива.

Да. Она пришла куда надо.

Повиснув на костылях, она позволила себе впервые за пару минут почувствовать боль. Сильную и неприятную – зато так далеко она уже год не ходила. Дезире стояла, опираясь на костыли, и смотрела, как самый крупный из друидов в белом отделяется