Книга Непокорный рыцарь - Софи Ларк

Когда девушки замечают Неро, их настроение мгновенно меняется.

Белла и не думает обижаться на его подкол – вместо этого она хихикает и закусывает нижнюю губу, словно парень с ней флиртует.

–Я не знала, что ты будешь здесь,– говорит она.

–С чего бы тебе знать?– грубо спрашивает он.

У меня нет никакого желания вступать в беседу с Неро или продолжать разговор с королевами. Мне нужно найти брата. Но прежде, чем я успеваю уйти, Галло спрашивает:

–Это твой «Транс-Ам» там стоит?

–Да,– отвечаю я.

–77-го года, ограниченная серия?

–Ага.

–Как у Бертона Рейнольдса[5].

–Точно,– говорю я и улыбаюсь вопреки желанию. Я не хочу улыбаться Неро Галло. Я бы предпочла держаться от него как можно дальше. Но сейчас он говорит о моей единственной вещи, которую я действительно люблю.

Бертон Рейнольдс водил такую же машину в фильме «Полицейский и бандит»– только его была черная с изображением золотого орла на капоте, а моя – красная с гоночными полосами. Выцветшая и изрядно помятая, но все еще, как мне кажется, довольно крутая.

Белла не имеет ни малейшего понятия, о чем мы говорим. Ее просто бесит, что мы с Неро в принципе разговариваем. Ей тут же надо перетянуть его внимание обратно на себя.

–У меня «Мерседес-Гелендваген»,– говорит девушка.

–Должно быть, у твоего отца был хороший год,– отвечает Неро, растягивая в усмешке пухлую верхнюю губу, которая стала еще больше после ранения.

–Определенно,– воркует Белла.

–Слава богу, не перевелись еще такие герои, как он, помогающие несчастным миллиардерам прятать свои денежки,– говорю я.

Белла оборачивается резко, как змея. Она явно хотела бы, чтобы я уже ушла или умерла на месте, оставив их с Неро вдвоем.

–Расскажи нам, пожалуйста, как ты спасаешь этот мир,– шипит девушка.– Заменяешь масло во имя сирот? Или ты все та же неудачница, которой была в старших классах? Я искренне надеюсь, что нет, потому что если ты до сих пор грязная маленькая дегенератка, то я понятия не имею, как ты собираешься платить за мое испорченное платье.

Я смотрю на ее обтягивающее белое платье, на котором виднеются три крошечных пятнышка пунша.

–Почему бы тебе его не постирать?– спрашиваю я.

–Потому что никто не бросает платье за восемьсот долларов в стиральную машину,– отвечает мне Белла.– Впрочем, откуда тебе это знать, если ты никогда не стираешь одежду. Да и вообще, похоже, плохо знакома с концепцией мытья.

Она морщится, глядя на мою грязную майку и волосы, стянутые засаленной банданой.

Я сгораю от стыда под этим взглядом. Я не знаю почему. Я не знаю, что мне за дело до мнения Беллы Пейдж. Но я также не могу спорить с тем, что я бедна и выгляжу ужасно.

–Ты зря тратишь время,– скучающим тоном говорит Неро.– У нее нет восьмисот долларов.

–Боже,– хихикает Беатрикс,– Ливаю не помешает охрана на таких вечеринках. Чтобы держать подальше всякий сброд.

–Уверена, что пройдешь фейсконтроль?– тихо говорит Неро.

Он хватает с барной стойки бутылку водки, делает пару глотков и удаляется, ни разу не оглянувшись, словно вовсе забыл о моем существовании.

Королевы тоже забыли обо мне. Они с тоской смотрят вслед Неро.

–Он такой придурок,– говорит Беатрикс.

–Но как же чертовски хорош,– шепчет Белла, и ее низкий голос полон решимости. Девушка смотрит вслед Неро так, словно он одновременно сумочка «Биркин» и «лабутены».

Пока Белла сгорает от страсти, я пользуюсь случаем и отправляюсь в противоположную сторону в поисках Вика. Не найдя его на первом этаже, я поднимаюсь выше и начинаю заглядывать в комнаты, в которых либо кто-то чпокается, либо принимает дурь, либо играет в Grand Theft Auto.

Дом огромный, но знавал и лучшие времена. Очевидно, он повидал на своем веку не одну вечеринку: на деревянной обшивке полно сколов, а в стенах – странных дыр. Судя по обстановке в комнатах, здесь живет несколько человек, и все они, скорее всего, парни. Гости представляют собой пеструю толпу из снизошедших светских львиц вроде Беллы и гораздо более стремных типов. Мне не нравится, что мой брат имеет отношение к этому сборищу.

Наконец я нахожу его на заднем дворе играющим в пинг-понг. Вик так надрался, что едва может держать ракетку, не говоря уже о том, чтобы отбивать мячик.

Я хватаю его сзади за футболку и начинаю тащить за собой.

–Эй, какого черта!– вопит мой брат.

–Мы уходим,– рявкаю я.

–Кажется, он не хочет уходить,– обращается ко мне Эндрю.

Я искренне его презираю. Это мелкий заносчивый засранец, который любит одеваться и разговаривать как гангстер. Тем временем оба его родителя – хирурги, а сам Эндрю уже зачислен в Северо-Западный университет.

За его будущее можно не беспокоиться. Пацан может сколько угодно притворяться плохишом, а когда ему это наскучит, Эндрю отправится в универ, оставляя моего брата на обочине жизни.

–Сгинь с глаз моих, пока я не позвонила твоим родителям,– рычу я ему.

Эндрю ухмыляется:

–Удачи. Они сейчас на Арубе.

–Отлично,– говорю я.– Тогда я позвоню в полицию и сообщу о пьяных малолетках.

–Ладно-ладно, идем,– едва ворочая языком, говорит Вик.– Ща, рюкзак возьму.

Он достает свой рюкзак из-под бильярдного стола, чуть не спотыкаясь о собственные ноги в этих нелепых кроссовках.

–Пошли,– говорю я, нетерпеливо таща его за собой.

Я проскальзываю в боковую калитку, не желая возвращаться в дом, чтобы снова не нарваться на Беллу.

Оказавшись на тротуаре, я немного расслабляюсь. Однако я все равно зла на брата за то, что он напился.

–Ты в любом случае выходишь завтра на работу,– предупреждаю его я.– Я подниму тебя в семь утра, и мне плевать, если у тебя будет похмелье.

–Блин, я ненавижу то место,– жалуется Вик, покорно шаркая за мной.

–О, тебе не нравится раскладывать продукты по пакетам?– резко говорю я.– Тогда, возможно, тебе стоит взять себя в руки и получить достойное образование, чтобы не заниматься этим до конца жизни.

Я усаживаю его на пассажирское сиденье и резко захлопываю дверь. Затем иду к водительской двери.

–Ты не ходила в универ,– недовольно замечает Вик.

–Да, и посмотри на меня,– говорю я, показывая на свою грязную одежду.– Я буду вечно работать в этой автомастерской.

Я отъезжаю от тротуара. Вик прислоняет голову к окну.

–Я думал, тебе это нравится…– говорит он.