Книга Варяжское море II. Ярл - Даниил Сергеевич Калинин

вел бой, ты поможешь?

Девушка ничего не ответила, однако вновь обратила свой взгляд на Эйнара. И тут же над «ристалищем» раздался рев исландца:

— К бою!!!

Синхронность, с какой бойцы Хэльги развернулись в сторону противника, склонив копья и сомкнув щиты (образовав, таким образом, две боевые колонны), пристыдила бы римских легионеров! А со стороны свеев раздался отчаянный вопль Бьерна (и куда подевалась его утренняя стойкость и уверенность в собственных силах?):

— Зачем нам сражаться, ярл Самсон?! Наш наниматель, Флоки, был убит стрелой, и теперь мы свободны от клятвы преданности! Да и хирдманы Олофа Железного тулова вступили в бой по просьбе «Мстителя»! У них нет вражды с тобой!

Я поймал глазами взгляд «Волчьей пасти», посмотрев на него с максимальным презрением и ненавистью, на какие был способен. Вскоре свей опустил голову…

— Ты и твои хускарлы умрут, потому, как я обещал вам смерть при следующей встрече. Вы вернулись, не выполнив условия хольмганга. А воины Олофа… Ярл Ратибор уже когда-то проявил милосердие и пощадил побежденных. Чуть позже его отравили и убили, отрубив голову и насадив ее на кол у ворот усадьбы Флоки… Не желаю повторять его ошибок.

Конец моей фразы потонул в возмущенных воплях свеев, также смыкающих щиты и склоняющих копья (у кого они остались), быстро строясь в линию. Трусами викингов явно не назовешь… А в следующий миг над колоннами исландцев раздалось яростное, дружное:

— Ver thik, her ek kom!!!

И они двинулись вперед, шагая в ногу!

Враг успел вытянуться в тонкую цепочку всего из двух рядов — и со стороны свеев в исландцев полетели метательные топоры и сулицы. В основном отличились хускарлы, не бывшие до того в битве. Как кажется, им даже удалось выбить пару человек из фаланг мерно шагающих вперед воинов принцессы! И это несмотря на то, что сами гвардейцы сумели в движение закрыться щитами сверху, построив «черепаху»! Впрочем, сейчас обе колонны смыкаются на ходу, расширяя фронт и одновременно сокращая свою глубину — из-за этого в «стене щитов» исландцев и появились малые бреши…

Прошло еще пара минут, прежде чем закованные в «чешую» хирдманы Хэльги подобрались к пятящемуся противнику на удар копья, растянув фронт в семнадцать человек — ровно столько же, сколько и у свеев. И тут же первый ряд воинов разом выбросил руки вперед, нанося длинные уколы — не сверху вниз, а по горизонтали! Граненые жала византийских контарионов, фактически первых пик (инфа всплыла в голове сама собой) врезались в клееные в один слой, дощатые щиты хускарлов и воев Олофа. Послышался страшный треск и оглушительные крики раненых — наконечники пик на раз пробивают не слишком толстое дерево (примерно сантиметр), вонзаясь в плоть! Не служат им преградой и кольчужные кольца… Большинство викингов первого ряда выбито одной атакой! А хирдманы второго, дико взревев, попытались броситься вперед — проскользнуть меж контарионами, отклоняя древки ударами топоров и мечей, и навязать отчаянный ближний бой… Но их порыв погасили уколы бойцов второй шеренги — они атаковали как раз сверху вниз, не позволяя врагу приблизиться к соратникам. Вновь над полем раздался оглушительный рев раненых свеев — а уцелевшие, растеряв все мужество, в отчаяние бросились назад, в поселение… В то время как исландцы замерли на месте.

Я развернулся к принцессе — и та ответила холодным, едва ли не презрительным взглядом. Ну что же, основную работу ее гвардейцы сделали — и на том спасибо. Обернувшись к своим бойцам, я хрипло спросил:

— Ну, чего ждете?! Вперед, добейте всех, кто держит в руках оружие! И принесите мне, наконец, труп Флоки! Хочу напоследок плюнуть в лицо этого выродка…

Варяги устремились в погоню за растерявшими всякое мужество свейскими викингами — а я же вновь обратился к Хельги:

— Атака ваших воинов впечатляет. Я не представлял, что на берегах Варяжского моря увижу подобное ратное искусство и столь высокое умение сражаться строем.

Исландка ответила односложно:

— Они все служили в варанге базилевса, в Царьграде.

— Пеликифорос фрура, гвардия топороносцев… Ну да, ну да… Что же — раз уж мы теперь стали союзниками, может, пройдем в усадьбу? Там найдется еда и питье, и кров для воинов — думаю, разместим всех, пусть в тесноте, да не в обиде.

После короткой паузы принцесса снисходительно кивнула, и я осмелился задать еще один вопрос:

— Возможно ли нам будет поговорить наедине? Я хотел бы обсудить наш союз, а заодно и… свадьбу?

Честно сказать, я предполагал услышать категорический отказ в какой-либо форме, или увидеть отстраненный взгляд воительницы в абсолютном безмолвии. Однако она лишь равнодушно пожала плечами и спокойно ответила:

— Сможем.

Следующие десять минут пути на холм, к усадьбе, тянулись для меня словно пару часов. Возбуждение при мысли о Хельги — персонаже, копирующем внешность моей возлюбленной и обещанной мне в жены, захватывало меня все сильнее так, что я готов был уже броситься бежать к воротам! Серьезно, у меня более полугода никого и ничего не было, я стоически выдержал искушение вначале со Златой, а после и с Весеей, а тут… Тут было живое (точнее игровое!) воплощение моей невесты — и жены по прошлому погружению. И после прошедшей схватки, при каждом взгляде на гибкую фигуру женщины, двигающуюся с кошачьей грацией, меня пробирает все сильнее. На разрезы в кольчужной юбке я и вовсе боюсь смотреть — аж трясти начинает!

Но вот и усадьба. Раскрытые от изумления рты Ратмира и оставшихся в бурге лучников, испуганные взгляды связанной челяди, длинный зал, в котором когда-то пировал сраженный мной Сверкер… И небольшая угловая комната с дверью, рядом с довольно-таки большой кроватью, укрытой двумя меховыми шкурами. Я бы назвал ее двухместной.

И снова мысли, от которых всего бросает в жар…

Дверь в комнату тихо притворилась за спиной Хельги.

— Принцесса, у меня здесь, в Уппланде, еще остались враги. Если бы вы помогли мне разбить их окончательно…

Я не сумел закончить фразу. Девушка стремительно приблизилась ко мне — и тут же жадно впилась поцелуем в мои губы! Так жадно, что я забыл обо всем на свете — и опомнился, лишь когда мои пальцы скользнули вверх по гладкой, бархатистой коже обнаженных ног… Принцесса, тяжело дыша, отстранилась, обожгла диким взглядом совершенно шалых, горящих глаз — и едва ли не с рыком толкнула меня на кровать!

Толчок получился о-о-о-чень чувствительным — не в каждой битве так щитом в щит таранили! А воительница меж тем, села на меня, обхватив бедрами — и сдавила их с такой силой,