Книга Под знаком феникса - Герман Иванович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Паша! Очнись!
Лицо обожгла пощечина, потом последовала другая, и гораздо сильнее — голова ударилась о что-то твердое, но деревянное. Было бы хуже, если на том месте оказалась кирпичная кладка или стальная дверь. Но это нехитрое действо при обмороке принесло определенную пользу — мысль заработала, а то казалось, что мозг в желе превратился, в липкий студень.
— Паша, Пашенька!
Голос был Эльзы, никаких сомнений у Никритина не оставалось — даже какие-то нотки истерики послышались, чего раньше в ней, на удивление спокойной эстонке, вообще не замечалось. И тут он краешком сознания понял, что все является полным бредом воспаленного разума — он хорошо запомнил, как в страхе убежала с кухни ненавистная супруга, а память показала Эльзу — это то последнее, что осталось в мозге.
И все, провал!
«Я умер, или в больнице?! Скорее, склеил ласты — потому и брежу, что сижу на холодной земле и слышу голос Эли. Но кто же тогда меня по морде бьет так бесчеловечно? Надо хоть взглянуть, а то и ответить!»
В жизни Никритин, даром что профессор, драться умел еще со школьных времен — куда там без этого. Даже боксом немного занимался, пару лет, это было хорошее дополнение к шахматам — быстрее думать начинаешь, когда четко понимаешь, что драка неизбежна и просчитываешь варианты. Битым быть приходилось, но чаще сам побивал оппонента, и порой не одного — Иркутск не мирная Эстония, и всякого антисоциального элемента в нем хватало, и при царях, и в годы советской власти. А в лихих девяностых» вообще беда — любое кладбище у входа буквально утыкано черными мраморными постаментами в полный рост — там нашли вечное успокоение те, кто возомнил себя новыми хозяевами страны, живя по «волчьим законам», и безжалостно навязывая их другим.
Но ведь серых хищников много разводится в тайге, то рано или поздно наступает бескормица, и стаи, согласно биологическим законам, начинают друг друга взаимно истреблять.
— Паша… Открой глаза, любимый, не умирай!
«Ого, это что-то новое — Эля не то, что любым не называла, мы даже и не целовались толком, потому что оба не умели. Тыкались в друг друга губами, и все — как щенки слепые. Голос какой у нее реальный — классный я глюк поймал, аж прямо плющит и таращит, сбылось желание. Надо хоть взглянуть на Эльзу одним глазком, вон как девчонка надрывается и всхлипывает. Плачет вроде, никак искренне жалеет?! Но хоть кто-то меня оплакивает после смерти!»
Щеку неожиданно обожгло, но то была не пощечина — его сейчас целовали. Нет, начали буквально осыпать поцелуями, лихорадочными и спешными, словно девчонка воровала свою долю счастья. Причем ткнулись несколько раз плотно сжатыми губами в его рот, с отвисшей челюстью, судя по ощущениям. А вот сама прикусила его губу…
— Паша, открой глаза!
«Раз просит, то надо открыть. Ага, открою и галлюцинация пропадет, а я ее много лет ждал! Но может и не пропадет, и я Эльзу увижу воочию, ведь ощущаю же ее поцелуи?!»
Сделав неимоверное усилие, Никритин открыл глаза, и первое, что он увидел, это была Эльза, в том самом белом спортивном костюме, который он ей подарил 8 мая 1978 года, в день ее рождения. И она надела его сразу же, вон даже не успела еще постирать — ткань после стиральной машины вся выцвела в один момент и покрылась разноцветными узорами.
— Паша, ты очнулся?!
Девушка радостно ойкнула, и неожиданно уселась ему на ноги, прильнула всем телом, и зарыдала взахлеб, в три ручья, как говориться. Она была настолько горячая, что он моментально взмок сам, ощущая у себя на коленях ее упругие ягодицы, и через ткань рубашки и нейлоновой курточки почувствовав тугие, как теннисные мячи, груди. И обнимал он живое тело, чувствуя, как намок от ее слез воротник, и ощущая ухом ее дыхание. Сдавил покрепче в объятиях, нет, не мираж, живой человек из плоти и крови. И ее ручки обвили его за шею будто лианы, плотно, словно привязав.
Сумерки только наступили — пригожий день был, солнечный. Он увидел за ее спиной до боли знакомый домик — Эльза с дедом жила неподалеку от шоссе на Усть-Нарву, у магазина на отвороте. Он когда ехал на дачу, постоянно впивался глазами в дом из белого кирпича под двускатной крышей, с трубой камина и окруженный небольшим ухоженным палисадником, за которым цвели яблони.
«Костюм, трава, дорожка из камня, калитка — все наяву! Это что — не галлюцинация?! Мое сознание перенеслось в меня же самого, я умер в будущем и оказался в себе самом, но прошлом?! Очуметь?! Да еще вместе с Эльзой, ведь о ней подумал в последний миг! Любимая!»
И тут его тело словно электрический разряд пробил, он чувствовал себя молодым и полным сил, всплеск адреналина оказался огромным, по-другому и быть не может в 17 лет, особенно когда сжимаешь в объятиях ту, о которой думал всю свою жизнь. А теперь знаешь, что она тебя сама искренне любит, вон как беспокоилась и всхлипывала.
Организм отреагировал соответствующим образом, и так, что девушка это моментально почувствовала, ее глаза округлились, лицо стал стремительно покрывать багрянец, вначале появившийся на щеках, потом окрасивший лоб и нос, и тут же переползший на уши и шею.
— Ой, что это?!
Эльза стремительно соскочила с него, смущенно отвела глаза в сторону, и руками стянула курточку на своей груди, что вздымалась от учащенного дыхания…
Глава 2
— Ущипни меня, Эля, сильно ущипни!
— Куда, Паша? Как ущипнуть?
— Куда хочешь, только больнее, — язык шевелился во рту, голос не прокуренный, а потому привычно-хрипловатый, а юношеский, ломкий еще. И это обрадовало, но через секунду он взвыл от боли.
— Ты что делаешь?!
Девичьи пальцы так сильно сдавили ухо, что из глаз сами по себе полились слезы. Павел отшатнулся от девушки, лицо которой неожиданно приняло жестокое выражение.
— А это тебе за притворство! Я так испугалась…
Эльза осеклась, подошла к нему, положив ладони на плечи — на него в упор смотрели пронзительно-синие даже
