Книга "НЕЙРОС". Часть вторая "Крайм" - Павел Сергеевич Иевлев

моей спине и кладёт мне руки на бёдра. Организм реагирует.

— Если я с тобой пересплю, ты расскажешь об этом Шоне?

Её ладони сместились мне на пах. Я не отвечаю, дыхание перехватило.

— Да, вижу, ты не против, — шепчет она мне горячо на ухо. — Так расскажешь или промолчишь? Впрочем, не отвечай. Может быть, я однажды проверю. Или нет.

Она убрала руки и отстранилась.

— Решила, что мучить только себя слишком скучно? — я прилагаю чудовищные усилия, чтобы голос звучал спокойно и ровно. У меня почти получается.

— Потерпишь, — бросает она в ответ. — Вот, этот комплект бери. Все будут видеть, что ты главный.

— Ты издеваешься? — на экране классическая «голда», которую во времена оны цепляли на бычьи шеи носители малиновых пиджаков. К ней в пару два широких браслета «жёлтого металла». Вряд ли это именно золото, но выглядит убедительно.

— Ты хотел, чтобы все видели в тебе према? Никто не обещал, что это будет красиво.

— Неужели нельзя выбрать что-то менее пошлое? У меня дурные ассоциации с золотыми массивами на теле.

— Это не золото, какой-то жёлтый сплав. Если он вызывает в тебе комплексы, просто поменяй. Цвет не важен.

Поскроллил позицию вправо-влево. Оказалось, что комплекты предлагаются в десятке цветов.

— Совсем другое дело, — сказал я удовлетворённо, выбрав матово-тёмно-серый, похожий на титан. — В этом я не буду похож на гарлемского сутенёра.

— Не знаю, кто это, но почему ты уверен, что ты — не он? — сказала напоследок Лирания и гордо удалилась.

Оставила, так сказать, за собой последнее слово.

***

— Держимся на виду друг у друга, но не кучкуемся, — инструктирую я. — С любыми вопросами отправляем ко мне. Нагма, на тебе Онька, смотри, чтобы она не наговорила чего-нибудь кому-нибудь.

— Да, братец Док!

— Ведём себя непринуждённо, тусуемся, общаемся. Приоритет — ребята с верхних этажей. Не шифруемся, но и не привлекаем внимания. Девочки — глазки строить можно и даже нужно, но не более того. Не давайте сокращать дистанцию до интимной, спалитесь на куче мелочей, которые мы пока не знаем. Подмечайте, как ведут себя здешние — словечки, поведение, что угодно, что поможет сойти за своих. Все всё поняли?

— Не-а, — беззаботно улыбается Шоня. — Ни хрена не понятно. Но очень интересно. Меня прёт, держите семеро!

Девушка азартно метнулась в водоворот праздника, только футболка с шуздрой мелькнула. Остальные сначала старались держаться поближе ко мне, но потом освоились и распределились по залу, непринуждённо лавируя между столами с закусками.

Народу много, сотни под две, но и зал большой, локтями не толкаются. Много еды а-ля фуршет, напитки разделены на две группы — алкогольные и детские, но никто за ними не смотрит. А вот у столика с аэрозольными ингаляторами стоит строгий мужчина в чёрной глянцевой маске и пафосном наряде. Фланирующих как бы между прочим к этому ассортименту подростков он отгоняет лёгким покачиванием головы. Похоже, что тут есть свои запретные плоды.

Я беру бокал с чем-то алкогольным, отхлёбываю и понимаю, что погорячился — коктейль неожиданно крепкий, а мой снова юный организм не имел шанса выработать толерантность к этанолу. Но я подготовился — у меня с собой универсальный альтерионский антидот. С ним можно не то, что алкоголь, а хоть керосин пить. Незаметно глотаю капсулу, запивая коктейлем — теперь часов пять-шесть меня не отравить почти ничем. Правда, и опьянеть не выйдет, никакого удовольствия.

Наших ровесников много, держатся они, как все подростки, то есть подчёркнуто независимо и в основном по своим компаниям. А те, что бродят сами по себе, выглядят не очень счастливыми. Все в масках, одеты разнообразно, мы на их фоне не выделяемся. Пора заниматься тем, ради чего мы здесь.

— Скучаешь?

Из-за масок и свободных одежд в обществе сверстников присутствует некая гендерная неопределённость. Но я поставил на то, что это девушка, толстая и некрасивая. Она стоит в стороне от всего веселья, ни разу за полчаса ни с кем не поговорила, а главное, лицевая поверхность её маски всё время обращена к столику с «запрещёнкой».

— Нахрен. Тут тупо.

— Меня зовут Док.

— Лоля.

— Привет, Лоля.

— Привет, Док, — голос её выражает некоторое недоверие.

— Взять тебе чего-нибудь? — я киваю на столик.

— Серьёзно? Ты можешь? — воодушевляется девушка. — Сука, из-за этого козла меня уже полчаса ломает. Он меня знает, без шансов.

— Упарываешься?

— А чо ещё делать, ну? Посмотри вокруг. Ну, сука, реально же уныло. Думала, придётся алкашкой накачиваться, а меня с неё растаскивает быстро, и блюю потом. Возьмёшь мне, не трындишь?

— Какую дурь предпочитает дама в это время суток? — галантно осведомился я.

— Возьми эфик, слушай! Он в красно-жёлтых, вон, с краю стоит.

— Не вопрос, — я направился к столику, бесцеремонно раздвинул нескольких взрослых, поглощённых проблемой выбора, и взял ингалятор.

Охраняющий столик персонаж сверлит меня взглядом из-под маски, и даже вроде бы дёргается в мою сторону, но так и не решается ничего предпринять. Как я и рассчитывал — если ты делаешь что-то с достаточно уверенным видом, то люди решают, что у тебя есть такое право.

— Ох, сука, ты правда взял его! — восторгается Лоля. — Буду должна! Только давай отойдём в приват, а то кто-нибудь моим настучит.

Уже и польза от моего рыцарского поступка: я узнал, что тут есть некий «приват». Оказалось, что не я первый. В условной «лаунж-зоне», отделённой от основного зала полупрозрачной дверью, сидит и активно общается с каким-то парнем постарше Лирания.

— Уф, ненавижу эти чёртовы доски, — Лоля стаскивает маску и оказывается примерно настолько некрасивой, насколько я ожидал.

Одутловатое лицо в замазанных прыщах выдаёт проблемы с гормонами и похоже на плохо пропечённый блин. Маски в «привате» отсутствуют у всех, и я снимаю свою.

— Не видела тебя раньше, — с интересом рассматривает моё лицо девушка. — Такого симпатичного я бы запомнила. Похрен, гони эфик, кавалер.

Я протягиваю ей ингалятор, она с шипением всасывает его содержимое и расцветает в довольной улыбке.

— Будешь? Там ещё полпшика.

— Нет, спасибо.

— Тогда я… — она торопливо вдохнула остаток. — О-о-о… Это что-то с чем-то! Мир, сука, перестал прогибаться, мать его