Книга Заметки - Мария Сергеевна Грищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действия.
Как из этого круга
Вылезти мне? А?
Рассказы
Телефон
Помните эти домашние телефоны? Не, не трубки, не факсы, не с определителем… А эти… красные такие, зеленые и противно-коричневые. Не с шестизначным номером, ещё с пяти. 2-12-48. Нужно было накрутить нужные цифры, а если ошибся – нажать на пипку и начать заново. Они ещё приятно скрежетали. Цифры.
Ты покорно сидишь на тумбочке или на полу, поджав ноги. И ждёшь ответа. Единственным способом связаться с человеком было либо прийти к нему, либо позвонить на домашний. Потому что телефон дома. И человек дома. Не обманешь.
А вторая линия? Ты неожиданно узнаешь, что в варенье добавляют килограмм сахара, а гуляш заправляют мукой. И что Зинка-то в «Водоканал» устроилась.
Я сижу на полированной тумбочке, и Машка активно повествует, что Сашка испачкал Катьке портфик. Меня ж не было. Я болею. (Охаю). Биологичка офигела и задала 2 параграфа.
–Маш, закругляйся! Мне позвонить надо.
–Ды, пап! Ну, ща!
–Сво-ра-чи-вай-ся! Не крути провод.
Машка ещё про русичку тараторит, та оговорилась и как будто матом сказала. «Ваще, мы так угарали!»
Ту-ту-ту-ту.
–Ды, пап, блин! Че ты на пипку нажал? Я же с Машкой!
Хочу уйти эффектно, но не могу. Потому что ещё секунд 10 вытаскиваю застрявший палец из провода. Все-таки цыкаю и ухожу в комнату.
Из коридора слышится знакомое папино «алЕ, приветики! Дома? Ахаха, ну, да, глупый вопрос…»
И я бы, наверное, всё отдала, чтобы сидеть надутой в комнате, тереть затёкший палец от провода и слышать папин голос в коридоре.
Ожидание
Вечное ожидание чего-то…
Субботы. Нового года. Лета. Зарплаты. Фильма. Мужа с работы. Покупки платья, колготок. Или когда закипит картошка. Застывания маски на лице. Кудрей от бигуди. Приезда друга. Да, чего угодно. Завтра, завтра, завтра. В следующем месяце, году. В 15 лет сделаю то-то, в 20 то-то, в 45… Нужно фокусироваться и жить, не откладывая, а всё как-то получается опять со следующей недели…
Осень? Не знаю. Тогда, как оправдать летние/зимние ожидания?
Они повсюду.
Завтра помою посуду.
В пятницу заплачу неоплаченные счета.
На следующей неделе поеду на тот самый фильм… И вот опять. Ждёшь. Жизнь идёт, ты живёшь… Перестаёшь ждать, плюёшь, вкушаешь каждый момент, ведь это просто очередные дела, куда без них?
Элементарная бытовуха.
Автоматизм.
И вот смакуешь, наслаждаешься, не тревожишься…
О, картошка закипела.
Красота
И вот терзаешься… В зеркале как будто не то, не ты. Не такая.
Скулы не те (у той вон какие), губы обветрились, волосёнки какие-то тонкие, ресницы бы подлиннее и тогда бы… Ну, и что тогда бы?
Ну, нарисуешь, да.
И брови погуще набьешь, и губы пухлее.
Так не твоё же!
А смоешь все и потом сиди, чувствуй себя нулем, лужицей, да голой, если хотите!
А там комплекс неполноценности и пошлО, пошло, пошло…
Но так красиво, так статно, по-светски что ли…
Вот, не зная, встреть такую, допустим… Прям красивую.
Прям зовущую, лакомую.
А она тебе через час ну такую банальщину несёт, которую сотню раз переигрывают, переигрывают, и каждая думает, что она это делает лучше других. И все острит, и острит, а так плохо острит, что аж тошно. Вот насколько слово имеет вес. Чуть лишнего – и все, можно и не продолжать, потому что ну нарисовалась картинка.
Достаточно.
И смотришь на неё, а ресницы уже кажутся ну слишком уж длинными, лицо пегое, а парочка пеньков на бровях начинают раздражать.
Дай Бог, если это не тот случай, и вот она – красивущая, а в запасе ещё и внутренний мир. Богатый, яркий, интересный.
А если нет? И вся её красота, что? Получается, никому не нужна что ли? Брови она для кого красила? Чем ему не понравилось слово «орнамЕнт»?
Все твердят, что «внутренний мир не важен, как внешность», кто, мол, обратит внимание наперво на твоё нутро?
Так, а если нутро дало сбой, и лицо стало неинтересным?!
Некрасивым сразу, неказистым.
Дилемма.
Или же…
Ну, вот невзрачная она до мозга костей.
Незапоминающаяся.
А как начнёт говори-и-ить… И то у неё, и сё. И рисует на холстах, и книгу пишет, по воскресеньям кружок, а фантазии и идей…
И в глазах…
Непусто!
Глубоко!
И так красива она сразу.
Следить за собой нужно и важно, и платьице носить, и ногти красить, и трусики ажурные приобретать, потому что она и горшки масляными красками будет малевать, в глазах – глубина, а на штанах, пардон, пятно жирное и трусы «всердечку».
Ночь перед свадьбой
Пишу, потому что пишу красивее, чем говорю. Да и давно тебе не писала. Сегодня скребут кошки на душе и свадьба эта… В общем, так интересней. Прошу читать с легким сердцем и без обид, это искренне то, что меня гложит.
Хочу сказать, что после свадьбы ничего не изменится. Я не стану любить тебя меньше и не прекращу приносить тебе чай. Единственное, чего я хочу, это чтобы ты не воспринимал меня как «стереотипную» жену. Вот, мол, до свадьбы она так не делала. Или «это потому что она теперь жена». Делала. Просто было незаметно. А со штампом это почему-то становится таким броским, что, да, проще все списать на то, что она стала женой. Поэтому пилит, поэтому орет, поэтому… Нет. Тупые стереотипы придуманы ради снятия ответственности с себя. А вот если капнуть, если залезть каждой семье «в трусы»… Там совершенно разные проблемы и их истоки.
И ещё. Про стереотипы. «Меньше знаешь-крепче спишь» – самый «любимый» и наиглупейший. Серьезно? Политая отходами собственная жена, которая, да, ничего не знает и спит! Вот мужик, вот мощь! А вот ещё вырванный из уст матёрых баб и мужиков –«Измены… Они укрепляют брак…даа…»
Я к чему. Если ты вдруг решишь, что это все про тебя, то лучше молча уйди, потому что я не хочу жить, отдавая себя, доверяя тебе, а потом понять, что ты просто этого не достоин. Видите ли, «я изменил, и хорошо, что не знала, не нервничала, зато какой секс у нас теперь с тобой! Ого-го. Я один раз, хватит лет на десять. Мне вообще больше не надо. Это новая волна, разнообразие». Вот нет уж. Я хочу знать сразу, потому что не хочу быть обманутой, не хочу в чьих-то глазах выглядеть дурой, которая спит крепко себе и знать не знает! Я не хочу так ДЁШЕВО укреплять и разнообразить брак, это низко и мерзко.
Тогда брак –
