Книга 524/7 - Виктор Луд

потянулся к ней.

— Очень смешно! Чего ты так смотришь, Макс?! — её губы смущённо поджались.

— Я люблю тебя, — мягко и уверенно произнёс он, перед тем как подарить ей настоящий французский поцелуй.

***

Ужин длился около трёх часов, и всё это время вокруг них разворачивались красочные сцены древней истории. Крестьяне стригли овец, ловили рыбу и замешивали тесто, рыцари сражались на дуэлях, короля случайно отравила собственная мать. Аристократы устраивали балы, а потом их всех выгнали диковатые революционеры. Их, правда, потом тоже выгнали, но к этому моменту гости уже потеряли нить повествования. Больше всего Марии понравилось дефиле «пятнадцать веков французского костюма», а Макс остался в восторге от французского кабаре.

Пока визуальные проекции развлекали их, он успел отведать петуха в вине, коньяк, галантин с ветчиной пяти видов, рапана с сыром, устрицы, сет лучших вин и эскалопы фуа-гра под испанским соусом. Она ограничилась чищеным багетом с оливковым маслом, шот-сетом красного, белого, розового вин и шампанского, блинчиками с вишней, сырным ассорти и луковым супом на десерт. Оба вышли из ресторана довольные представлением, жизнью, друг другом.

— Всё-таки мы совсем не знаем своей истории… — задумчиво проговорила Мария. — Я вот подумать не могла, что для производства еды требовалось столько людей. И столько труда. Это так бессмысленно!

— Ну погоди, им же надо было что-то есть… — Макс сам почувствовал слабость своего аргумента.

— Нет! Дело не в этом! Ты что, не смотрел? Эти крестьяне же целыми днями работали, пасли овец, месили сыр, сеяли хлеб, а эти аристократы всё у них отбирали! Они производили больше, чем потребляли, а их всё равно… использовали. Насильно. Они работали шесть дней из семи, правильно? Это… восемьдесят пять процентов жизни! Понимаешь? Вместо того чтобы изучать науку и технику и быстрей прогрессировать, шесть дней подряд они занимались тяжёлым примитивным трудом. И один день оставался, чтобы придуманный бог рассказывал им, что так и должно быть. А на самом деле им просто позволяли периодически отдыхать, чтобы они с ума не сошли и не сдохли!

— Эй, ты чего это раскричалась? Защитница ушедших поколений… Ты что, добавила этанол в напитки?.. — Макс сгрёб Марию в охапку, целуя шею.

Элеватор проехал больше половины пути до их уровня.

— Нет конечно… У них же никакой свободы не было!.. А официанты? — не унималась она, пока его рука искала, как подлезть под корсет. — Работа, которая состоит в том, чтобы просто носить людям еду! Это же унижение человеческого достоинства! Настоящее трудовое рабство! Там завязки посередине…

С этими словами она поменяла платье на полуоткрытое, которое Макс хорошо знал и любил, развернулась к мужу и повисла у него на шее.

— Ну что, разве я не права? — уже тише произнесла она, прикрывая глаза и касаясь кончиком носа его подбородка.

— Конечно права…

***

Они любили друг друга всю ночь. Жадно, почти без отдыха. И даже когда Макс устраивал передышку и падал на кровать, задыхаясь, она продолжала целовать его шею и ласкать его тело. Он собирался дотянуть до рассвета, но её поглаживания были так приятны, что глаза закрылись сами собой.

Марии не было на кровати. Он резко вскочил. Огляделся. Было ещё темно. Её обнажённый силуэт едва виднелся под светом звёзд. Она стояла на террасе, перед бассейном, и смотрела в космос. Он тут же оказался рядом.

— А они настоящие? — прошептала Мария, почувствовав присутствие мужа.

— Звёзды? — переспросил он, подняв голову, и задумался. — Да. Эти — точно. Наверно, более настоящие, чем… многое.

Минуту он постоял, вглядываясь в глубину бездны, а потом посмотрел на жену и добавил:

— Я — настоящий. И ты. Мы — настоящие.

Она взяла его за руку и повернулась.

— Мария, ты что, плачешь?

— Это от счастья, — солгала она. — Правда… Я люблю тебя.

Они вернулись на кровать, обнялись и, не засыпая, встретили скорый рассвет.

***

После завтрака, собрав немногочисленные вещи, Макс и Мария спустились на нулевой уровень. Он проводил её до шаттла и не отпускал до последнего момента. Когда дверь за Марией закрылась, Макс направился в противоположную сторону, но, вдруг пощупав запястье, вернулся к элеваторам отеля.

Там его приветствовала визуализация: «Добро пожаловать в Аквария Нова! Купольный отель нового поколения с потрясающим видом на океан! Как настоящий! Ощутите себя в фантастической акварии…»

— Нет-нет, я оставил браслет в номере восемьдесят пять сто двенадцать, на восемьдесят пятом.

«Сожалею. Мы обязательно отправим все ваши вещи на ваше рабочее место», — бездушно ответила картинка.

— Да, но у меня есть время до отправления. Я подумал…

«Мне очень жаль. Но ваш отпуск закончился. Номер уже используется. Мы обязательно отправим все ваши вещи на ваше рабочее место.»

— Бесполезно… — бросил Макс и направился ждать свой шаттл.

Через полчаса он уже сидел в маленькой одноместной секции в длинном пассажирском составе, который мчался по тоннелям глубоко под поверхностью в сторону его производственного комплекса. Бесконечный океан остался спроецированным внутри отельного купола. В действительности планета не имела ни воды, ни атмосферы, а была лишь голой каменной пустошью, пронизанной звёздной радиацией.

На одном из её полюсов находились станции очистки и синтеза, где Макс программировал АСУ-терминалы. Мария работала инженером в экстракционном комплексе противоположного полушария. Очередной орбитальный период подошёл к концу, и их снова разделили тысячи километров планетарного грунта.

Перед глазами были её волосы, её шея, в голове стоял её запах. Хотелось снова прикоснуться к ней. «Я хочу… тебя», — громко подумал он, но исполняющая желания аквария осталась позади.

А впереди его ждали пятьсот двадцать четыре трудовых оборота планеты вокруг своей оси, в течение которых он будет работать, спать, досыта питаться синтезированной пищей, дышать чистым декомпрессированным кислородом, каждый десятый день проходить комплексную гигиеническую очистку, бегать на дорожке и проводить время в виртуальном пространстве, конечно. Для профилактики клаустрофобии. И потом, наконец, настанут семь дней долгожданного отпуска, когда он снова сможет быть с ней. Не с проекцией, а по-настоящему.

— Всему своё время, — пробормотал Макс, закрывая глаза. — Всему своё время…