Книга Сожженные девочки - С. Дж. Тюдор

– Это нечто вроде местной традиции, – поясняю я. – Об этом есть информация в Интернете. Люди делают их, чтобы почтить память сассекских мучениц.

– Кого?

– Жительниц деревни, которых сожгли на костре в период борьбы королевы Марии с протестантами. Две юные девушки были убиты у стен этой часовни.

Она, поморщившись, выпрямляется.

– Этих жутковатых кукол делают в память о них?

– А в годовщину казни сжигают.

– Ни дать ни взять «Ведьма из Блэр».

– Ну а чего ты хотела, это деревня. – Бросив на кукол последний презрительный взгляд, я иду дальше. – Тут полно всяких странных традиций.

Фло вытаскивает телефон и делает еще пару снимков, видимо, чтобы поделиться ими с друзьями, оставшимися в Ноттингеме, – вы только полюбуйтесь, чем развлекаются эти чокнутые деревенские, – затем догоняет меня.

Мы подходим к двери часовни, и я вставляю ключ в замок. Тот поддается с трудом, и мне приходится приложить усилия, чтобы заставить ключ повернуться. Дверь открывается, издав скрип. Настоящий скрип, в точности как звуковой эффект в фильмах ужасов. Я толкаю ее, отворяя пошире.

Темнота внутри часовни являет полный контраст с августовским солнечным днем. Мои глаза медленно привыкают к сумраку. Солнечный свет робко проникает сюда сквозь заросшие грязью окна, освещая тучу пыли в воздухе.

Я разглядываю необычный интерьер – маленький неф, с трудом вмещающий полдюжины рядов скамей, обращенных к центральному алтарю. Узкие деревянные лестницы по обе стороны от скамей ведут наверх – на балкон, где также расположены скамьи, что придает часовне сходство с театром или ареной для гладиаторских боев. Я не понимаю, как этому строению удается проходить проверки пожарной безопасности.

Воздух в помещении затхлый, как будто здесь очень давно никого не было, и это странно, с учетом того, что им перестали пользоваться регулярно всего несколько недель назад. Кроме того, тут, как и в большинстве часовен и церквей, одновременно душно и холодно.

Я замечаю, что в глубине нефа небольшой участок отгорожен желтыми пластиковыми щитами. На одном из них виднеется написанное от руки предупреждение: «Осторожно. Неровный пол. Плиты расшатаны».

– Я забираю свои слова обратно, – говорит Фло. – Это абсолютная и конченая дыра.

– Могло быть и хуже.

– Как?

– Изъеденная жуками древесина, сырость, насекомые…

– Я подожду снаружи.

Резко развернувшись, она чуть ли не выбегает из здания.

Я за ней не иду. Лучше дать ей время. Мне нечем ее утешить. Девочку вырвали из города, который она любит, из школы, где она чувствовала себя уверенно, и привезли туда, где нет ничего, кроме полей и коровьего навоза. Мне придется очень постараться, чтобы помириться с дочерью.

Я смотрю на деревянный алтарь.

– Что я здесь делаю, Господи?

– Я могу вам чем-то помочь?

Я резко оборачиваюсь.

Позади меня стоит мужчина. Он худощав и очень бледен. Белую как мел кожу оттеняют лоснящиеся черные волосы, зачесанные назад и открывающие взгляду глубокие залысины. Несмотря на теплую погоду, он одет в темный костюм поверх серой рубашки без воротничка. Он похож на вампира, собравшегося на вечеринку в джаз-клуб.

– Простите, я впервые получаю прямой ответ. – Я улыбаюсь и протягиваю ему руку. – Меня зовут Джек.

Он продолжает смотреть на меня с подозрением.

– Я староста этой церкви. Как вы сюда вошли?

И тут до меня доходит. На мне нет воротничка, а ему, вероятно, сказали только, что сегодня приедет викарий Брукс. Разумеется, он мог навести обо мне справки в Интернете, хотя, судя по его виду, он до сих пор пользуется чернилами и перьями.

– Прошу прощения. Джек Брукс. Викарий Брукс.

Его глаза слегка расширяются, а щеки едва заметно розовеют. Следует признать, мое имя приводит его в замешательство. И также следует признать, что это доставляет мне удовольствие.

– О, простите. Мне очень жаль. Просто…

– Вы представляли меня иначе?

– Ну да.

– Выше, стройнее, привлекательнее?

И тут раздается громкий крик:

– МАМА!

Я оборачиваюсь. В дверях стоит Фло с широко открытыми глазами на побелевшем лице. Включается мой материнский инстинкт.

– Что случилось?

– Там девочка. Она… Мне кажется, она ранена. Пойдем скорее. Скорее.

Глава 3

Девочке не больше десяти лет. Она одета в платье, которое, возможно, когда-то было белым, ее ноги босы… и она залита кровью.

От крови ее белокурые волосы стали грязно-бурыми, лицо покрылось алыми полосами, а платье стало темно-бордовым. Она, пошатываясь, бредет к нам, и ее босые ноги оставляют на дорожке кровавые следы.

Я смотрю на нее, отчаянно пытаясь сообразить, что могло случиться. Может, она попала под машину? Но на дороге нет никаких машин. А крови так много. Как она вообще держится на ногах?

Я осторожно подхожу к ней и присаживаюсь на корточки.

– Привет, милая. Ты ранена?

Она поднимает на меня глаза. Удивительно синие, широко открытые от шока. Она качает головой. Не ранена. Тогда откуда вся эта кровь?

– Хорошо. Ты можешь мне рассказать, что случилось?

– Он ее убил.

Несмотря на жару, у меня по спине ползет холодок.

– Кого?

– Пиппу.

– Фло, – осторожно говорю я, – вызывай полицию.

Она извлекает из кармана телефон и изумленно смотрит на экран.

– Нет связи.

Проклятье. Дежавю накрывает меня с такой силой, что к горлу подступает тошнота. Кровь. Маленькая девочка. Только не это.

Я оборачиваюсь к джаз-вампиру, топчущемуся в дверях.

– Я не услышала, как вас зовут.

– Аарон.

– Аарон, в церкви есть стационарный телефон?

– Да. В офисе.

– Вы могли бы пойти и воспользоваться им?

Он колеблется.

– Девочка… Я ее знаю. Она с фермы Харпера.

– Как ее зовут?

– Поппи.

– Хорошо. – Я ободряюще улыбаюсь девчушке. – Поппи, мы сейчас позовем на помощь.

Аарон все еще на месте. Возможно, это шок, возможно, нерешительность. В любом случае толку от него немного.

– Телефон! – рявкаю я.

Он опрометью кидается в церковь. Я слышу рев двигателя быстро приближающейся машины. Я поднимаю глаза, и в ту же секунду из-за поворота вылетает ренджровер. Визг шин по гравию – и он резко останавливается у ворот часовни. Дверь автомобиля распахивается настежь.