Книга Убить босса! - Борис Седов

У самого въезда в порт Джордж остановил свой старенький «Мустанг» и вышел. Мартынов с незажженными фарами остановился метрах в ста за спиной охранника. Когда началась вся эта битва и Джорджа стали бить больно и всерьез, Мартенсон вывалился из машины и не спеша приблизился.

Пару раз пришлось выстрелить: один раз вверх, второй раз под ноги губастому белому, который, если покрасить его в лиловый цвет, невероятно напоминал бы жителя Судана. Джордж был отбит, приезжим растолковано, что в следующий раз стрельба будет вестись прицельная и частая. С тех пор Джордж называл Мартынова только «мистер Эндрю» и за то время, пока тот проходил мимо его огромного стола в холле, успевал рассказать все новости, произошедшие за ночь в здании. Где пробежала крыса, на каком этаже прорвало трубу, и сколько Айс выиграл в покер у Картера.

На этот раз Джордж шепнул Мартынову, что месяц назад Малкольм сменил лицо и задницу своего холла. При этом Джордж знал наверняка, что человек, которому он до сих пор остался должен, его поймет.

Главный штаб «Хэммет Старс» находился в Лас-Вегасе. Это неудивительно, поскольку именно там проводятся почти все рейтинговые коммерческие бои. Однако в конце восьмидесятых Нью-Йорк громко заявил о своем праве участвовать в шоу, и несколько лучших боксерских арен города подтвердили свою готовность организовать поединки на уровне Вегаса. После этого быстро ориентирующийся в обстановке Малкольм выкупил пятнадцать последних этажей в доме на пересечении уже упомянутых улиц. Если бы бои стали проводиться на острове Ньюфаундленд, дом Малкольма стоял бы там, если бы профи долбили друг друга в тюрьме Алькатрас, Малкольм для обустройства своего офиса выкупил бы все верхние камеры. Босс Андрея Мартынова никогда не останавливался на достигнутом, он строго следил за изменениями пульса жизни.

В этом доме на пересечении 10-й авеню и 13-й стрит находилось не менее пятнадцати организаций. Дом принадлежал кому-то из членов адвокатской семьи Лоуренсов, и хозяин, не найдя ему лучшего применения, сдал дом в аренду мелким и средним бизнесменам. Доход ему поступал немалый, меньше, конечно, если бы такой дом стоял на Уолл-стрит, но по сравнению с тем же Бронксом арендаторы платили просто сумасшедшие деньги. Дом был отдан в аренду с правом реконструкций, не требующих утверждений в архитектурном комитете. Это здание было возведено перед самой Великой депрессией, когда экономика ещё цвела и обещала много. Потом, когда грянул кризис, Лоуренсы кое-как держались на плаву, однако недвижимость не продавали. И сейчас здание являлось наглядным примером того, как вдумчивая политика приносит многие плоды.

На первых двадцати этажах располагались какие-то торговые фирмы, общественный комитет по вопросам нравственности, строительные организации подрядчиков, профсоюз докеров, издательство «Новый Амстердам» и ещё с десяток организаций, ничем друг с другом не связанных, но жаждущих иметь штаб-квартиру в Манхэттене.

Пятнадцать последних этажей занимала та самая контора, куда сейчас поднимался на лифте Эндрю Мартенсон. Лифт давно хотели заменить на скоростной, имеющий эпатажный дизайн, но Малкольм восстал, заявив о том, что эта сетчатая кабина и монотонный гул тросов напоминает ему босоногое детство, когда он нищим мальчишкой считал за удачу прокатиться в лифте. Мартынов знал, что босс его беззастенчиво лжет. У Малкольма никогда не было босоногого детства. Его предки Мак-Кольмы, перебравшиеся через океан и обустроившиеся в Новом Амстердаме, родом были из Ирландии. Их погнала в столь далекий путь не нужда, а уголовный гон правительства. Намышковав на родине немалые средства и превратив их в золото и камни, предки «босоногого» Малкольма перевезли их в только что обосновавшееся поселение и с успехом вложили в дело в виде инвестиций. В дальнейшем род президента «Хэммет Старс» также не бедствовал, а процветал. В конце 19-го столетия самый предприимчивый из Мак-Кольмов сменил фамилию на более благозвучную Малкольм, и нынешний представитель династии с рождения не знал ни голода, ни холода, ни босоногого детства.

Выйдя из лифта в просторный холл на тридцать третьем этаже, где располагался кабинет Стива Малкольма, и где обычно сидела за огромным, как озеро, дубовым столом, его секретарша «на доверии» Сондра, Мартынов осмотрелся и быстро оценил обстановку.

Вместо Сондры в кресле точила ногти другая, не менее соблазнительная красотка. Значит, Сондры на работе нынче нет. Из охраны Мартынова встретили у лифта двое в форме, и в лицо он знал только одного. За время его отсутствия в Нью-Йорке, изменилось многое. Малкольм не состоял в обществе любителей менять штат без видимых причин, и это тоже подразумевало кое-какие перемены. Андрей готов был поклясться в том, что Малкольма нет в офисе, по ряду признаков. Во-первых, двери на этаже закрыты, чего никогда не было, когда босс находился в офисе. Во-вторых, заперта и его дверь. А ведь Малькольм являлся сторонником американских традиций демократичных отношений между боссом и подчиненными, при которых вторые могут называть первого на «ты» и закидывать ноги на его стол. Мартынов же все это презирал и считал лживыми ценностями. Идея распахивания всех дверей в рабочее время, когда подчиненный и начальник могут прийти друг к другу и что-то сказать без препятствий, Андрея забавляла. Он всегда с иронией наблюдал за тем, как вся эта компания, стараясь походить на настоящее американское общество, играет в игру «Мы – самые лучшие в мире». Сначала Андрей полагал, что это, и в самом деле, игра. Есть и в России такие коммерческие структуры, где шефом устанавливаются правила, и эти правила неукоснительно соблюдаются средним и низшим звеном. Например, утренние сборы, при которых вся кодла поет гимны в честь процветания компании и хлопает друг другу в ладоши. Но потом он сообразил, что ошибался. Американцы не играют. Это их ритм жизни, их правила.

Но сегодня что-то в этих правилах сломалось, они дезактивировались, и Мартенсон понимал, почему.

Малкольма нет. Нет и Флеммера, зятя его блядовитого. Нет никого, кто мог бы вести с ним разговор, при котором обе стороны будут понимать, о чем говорят. Сейчас в офисе находятся люди либо незнакомые ему, либо известные, но не могущие по существу сказать ни слова. Как, например, этот охранник Кеннет, который улыбается ему, и делает это искренне. Он даже не знает, что сейчас с Мартенсоном опасно не только обмениваться улыбками, но и просто смотреть в его сторону.

– Привет, Эндрю, как дела?

Вот ещё одно правило американской игры, которое Андрея сначала забавляло, а потом стало раздражать. Кеннет, придурок ты искренний и добрый, разве я скажу тебе, как у меня дела? Дела, прямо можно сказать, херовые, но зачем об этом спрашивать? Американцу на этот вопрос нужно отвечать сразу и с ослепительной улыбкой:

– Excellent!

Кеннет согласно кивнул и кивнул напарнику, который только сейчас сообразил, что прибыл «свой».

Идя по мраморному полу холла к озеру, в котором тонула секретарша, Мартынов гонял во рту спичку – настоящую, русскую, деревянную! – и размышлял, как правильно задать вопрос. Клон Сондры был, по-видимому, настолько же туп, насколько изощрен в сексе. Другой на берегу этого озера не могло оказаться априори. Малкольм набирал сотрудников, четко формулируя их обязательные черты характера и уровень IQ применительно к каждой должности. Охрана: спортсмены без царя в голове и вредных привычек. Секретари: без царя в голове, склонность к проституции, знание ПК, хроническое тупоумие, масса вредных привычек.