Книга Позже - Стивен Кинг

Мы подошли к нашей квартире, 3С, и мама открыла дверь. Ей пришлось повозиться с ключами, потому что дверь запиралась на три замка. Мама однажды сказала, что такова цена красивой жизни. У нас была большая шестикомнатная квартира с видом на Парк-авеню. Мама называла ее нашим «Парковым дворцом». Дважды в неделю к нам приходила уборщица. Мамин «ренджровер» стоял в гараже на Второй авеню, и иногда мы на нем ездили в Спеонк к дяде Гарри. Благодаря Риджису Томасу и некоторым другим авторам (но в основном все-таки старому доброму Риджису) мы жили, что называется, на широкую ногу. Так продолжалось недолго, вскоре все изменилось – и не в лучшую сторону, – о чем я еще расскажу. Теперь, глядя в прошлое, я иногда думаю, что жил как бы в романе Диккенса, только с нецензурной бранью.

Мама бросила на диван сумку с рукописью и уселась сама. Диван издал звук, как будто кто-то перднул. Обычно он нас смешил, но в тот день нам было не до смеха.

– Пипец, – сказала мама и тут же шлепнула себя по губам. – Ты…

– Я ничего не слышал, – быстро проговорил я.

– Хорошо. Надо бы завести себе ошейник с электрошокером, чтобы меня било током каждый раз, когда я матерюсь при ребенке. Чтобы была мне наука. – Она выпятила нижнюю губу и сдула с глаз челку. – Мне надо прочесть еще двести страниц новой книги Риджиса…

– Как она называется? – спросил я, уже зная, что в названии обязательно будет присутствовать слово «Роанок». Оно было в названиях всех его книг.

– «Дева-призрак Роанока». Кстати, вполне неплохая книга. Одна из лучших у Риджиса. Куча се… поцелуйчиков и обнимашек.

Я сморщил нос.

– Прости, малыш, но взрослым тетенькам нравятся все эти трепещущие сердца и горячие бедра. – Она посмотрела на сумку, в которой лежала рукопись «Девы-призрака Роанока», стянутая, как обычно, несколькими канцелярскими резинками. Эти резинки постоянно рвались, в связи с чем мама всегда выдавала изрядную порцию своих лучших ругательств. Многие из которых я использую до сих пор. – Мне сейчас совершенно не хочется ничего делать, разве что выпить бокал вина. Или даже целую бутылку. Мона Беркетт была та еще язва, и, возможно, ему без нее будет лучше, но сейчас он убит горем. Надеюсь, у него есть какие-то родственники, а то меня как-то совсем не прельщает выступить в роли главной утешительницы.

– Она тоже его любила, – сказал я.

Мама странно на меня посмотрела.

– Да? Ты так думаешь?

– Я точно знаю. Она обругала мою индейку, но потом заплакала и поцеловала его в щеку.

– Тебе померещилось, Джеймс, – сказала мама, но как-то не слишком уверенно. Тогда она уже знала, не сомневаюсь, что знала, но взрослым трудно поверить в то, что им кажется невозможным, и я объясню почему. Когда еще в детстве они узнают, что Санта-Клауса не существует, Златовласка – не настоящая девочка, а пасхальный заяц – сплошная выдумка (это лишь три примера, я могу привести больше), у них образуется комплекс, и они перестают верить в то, чего не видят своими глазами.

– Не померещилось. Она сказала, что я никакой не Рембрандт. А кто это?

– Художник, – ответила мама и опять сдула с глаз челку. Не знаю, почему она не подстриглась короче или не изменила прическу. Ей пошла бы любая прическа. Мама всегда была очень красивой.

– Когда мы пойдем к мистеру Беркетту, даже не заикайся о том, что, как тебе кажется, ты увидел.

– Хорошо, – сказал я, – но миссис Беркетт была права. У меня получилась паршивая индейка.

Честно сказать, я расстроился.

Видимо, это отразилось у меня на лице, потому что мама раскинула руки.

– Иди ко мне, малыш.

Я подошел и обнял маму.

– У тебя очень красивая индейка. Я в жизни не видела таких красивых индеек. Я повешу ее на холодильник, и она останется там навсегда.

Я еще крепче сжал маму в объятиях, уткнулся лицом ей в ключицу и вдохнул запах ее духов.

– Я люблю тебя, мам.

– Я тоже тебя люблю, Джейми, очень-очень люблю. А теперь иди поиграй или посмотри телевизор. Мне надо сделать кучу звонков по работе, а потом мы закажем китайской еды и пойдем к мистеру Беркетту.

– Хорошо. – Я пошел в свою комнату, но остановился в дверях. – Она положила кольца в шкаф в коридоре, на верхнюю полку, за старыми альбомами.

Мама уставилась на меня, открыв рот.

– Зачем ей так делать?

– Я спросил, и она мне ответила, что не знает. Сказала, что ее мысли уже утонули в крови.

– О боже, – прошептала мама и схватилась рукой за шею.

– Подумай, как лучше сказать ему, где лежат кольца. Чтобы он не волновался. Можно мне курицу в сладком соусе?

– Можно, – кивнула мама. – Но с коричневым рисом, не с белым.

– Да-да-да, – сказал я и пошел играть с «Лего». Я строил робота.

3

Квартира Беркеттов была меньше нашей, но тоже хорошей. После ужина, когда мы разламывали печенья с предсказаниями (мне досталось «Синица в руках лучше, чем журавль в небе», совершенно бессмысленная ерунда), мама спросила:

– Марти, вы смотрели в шкафах? Может, она положила свои кольца в шкаф?

– Зачем бы ей класть кольца в шкаф?

Резонный вопрос.

– Ну, у нее был удар. Может, она мало что соображала.

Мы ужинали за маленьким круглым столом в углу кухни. Миссис Беркетт, сидевшая на табурете у разделочного стола, горячо закивала, когда мама заговорила о кольцах.

– Я потом посмотрю, – устало проговорил мистер Беркетт. – Сейчас у меня просто нет сил.

– Когда соберетесь смотреть, проверьте шкаф в спальне, – сказала мама. – А я прямо сейчас посмотрю в коридоре. Мне надо немного размяться после плотного ужина.

Миссис Беркетт спросила:

– Она сама додумалась? Я и не знала, что она такая смышленая.

Мне уже было трудно расслышать, что она говорит. Скоро я вообще перестану слышать ее слова, но какое-то время еще буду видеть, как она беззвучно шевелит губами, словно нас разделяет панель из толстого стекла. А потом миссис Беркетт исчезнет окончательно.

– У меня очень умная мама, – сказал я.

– Никогда в этом не сомневался, – отозвался мистер Беркетт, – но если она найдет кольца Моны в шкафу в коридоре, я съем свою шляпу.

И тут раздался мамин возглас:

– Есть!

Мама вернулась в кухню, держа на раскрытой ладони два кольца. Обручальное кольцо было самым обыкновенным, зато на помолвочном сверкал бриллиант размером с глазное яблоко.

– О боже! – воскликнул мистер Беркетт. – Но как, скажите на милость…

– Я помолилась святому Антонию. – Мама улыбнулась, украдкой взглянув на меня. – «Тони, Тони, приходи, что потеряно, найди». И, как видите, помогло.