Книга Самая желанная - Мэри Джо Патни

Тут в голове Джервейза словно что-то щелкнуло, и все в этом кошмаре прояснилось. Во всяком случае, он осознал два факта, которые никак не мог игнорировать. Во-первых, Гамильтон – совершенно безумный фанатик, одержимый человек. А во-вторых, он со всей хитростью безумца очень ловко устроил ловушку и застал его, богатого англичанина, в компрометирующей ситуации. Джервейз проклинал себя за глупость. Отец, не баловавший его вниманием, все же один совет постоянно повторял: главное в жизни – остерегаться ловушек. Богатые молодые мужчины, у которых похоти больше, чем здравого смысла, уязвимы к козням желающих получить долю от их богатства. Именно по этой причине Джервейз в своих похождениях ограничивался девушками не очень строгих принципов: вроде сегодняшней пышногрудой служанки, – девушки же из благополучных семей были опасны. А может, служанка участвовала в заговоре? Слишком уж смелой была она в своем заигрывании… А когда он проглотил наживку, ей оставалось только отойти в сторону. И, конечно же, она получила за это куда больше денег, чем за обычную ночь с мужчиной. А он, Джервейз, спьяну не заметил подмену. Как-то раз в одном загородном доме с ним уже случилось нечто подобное, но тогда он был трезв, поэтому прогнал потаскушку еще до того, как их могла «случайно» обнаружить ее мать.

Джервейз посмотрел на девушку, из-за визга которой ловушка захлопнулась. Она очень хорошо играла роль оскорбленной девственницы. Ее лица не было видно за темной массой спутанных волос, из-под которых теперь доносились очень правдоподобные всхлипывания. И было ясно: всю эту историю от начала до конца спланировал ее отец. При виде извращенного удовольствия от содеянного, написанного на лице безумца, Джервейза покинули остатки выдержки. Наплевав на последствия, он рванулся вперед, схватил обеими руками пистолет и резко повернул его, пытаясь вырвать из рук Гамильтона. Джервейз застиг священника врасплох и сумел завладеть оружием, однако курок оказался пружинный, и пистолет выстрелил в руках Джервейза. Пуля попала в кровать рядом с ним, но будь угол немного другим – угодила бы прямо в грудь. В тот же миг он скатился с кровати и вскочил на ноги; к счастью, панталоны он снять не успел. Его положение и так уязвимо, не хватало еще, чтобы его застали голым! Пистолет же был довольно дорогой и элегантный – с такими джентльмены ходили по наиболее опасным улицам Лондона. Весьма странный выбор для сумасшедшего на Гебридских островах… Джервейз швырнул пистолет в дальний угол спальни, чтобы он больше ни для кого не представлял опасности.

Но Гамильтон, даже разоруженный, не утратил самообладания, хотя его жертва теперь стояла на ногах. Глядя молодому человеку прямо в глаза, он резко проговорил:

– Ты от меня так легко не уйдешь! Ты скомпрометировал мою дочь, и тому есть свидетели, поэтому она твоя.

Джервейз отдал бы половину своего наследства – только бы иметь сейчас ясную голову. Взглянув на хозяина постоялого двора, мявшегося в дверях, он твердо сказал:

– Ради бога, уберите от меня этого сумасшедшего. Я не знаю, что за игру он ведет, но я не желаю в ней участвовать.

Гамильтон тоже взглянул на хозяина и с усмешкой произнес:

– Хейс, входи же. Ты и твоя жена – вы будете свидетелями венчания.

Хозяин таверны и его жена нерешительно вошли в комнату, ужасно подавленные внезапным несчастьем, обрушившимся на их постоялый двор. В коридоре маячили еще какие-то люди, но они предусмотрительно держались на расстоянии.

Джервейз сделал глубокий вдох и с решительным видом заявил:

– Мы можем поговорить об этом утром. Я не могу жениться на девушке среди ночи.

– О нет, мой дорогой, это произойдет сейчас. – Глаза безумца смотрели на него непреклонно и даже с какой-то издевкой.

Джервейз ненадолго задумался. Возможно, сумасшедший клирик разыгрывал весь этот спектакль из-за денег, но он считал своим долгом преследовать нечестивцев. И скорее всего он действительно хотел избавиться от дочери, которую не любил и презирал.

– Если вы хотите денег за ущерб, нанесенный нервам вашей дражайшей дочери, я вам заплачу, – сказал Джервейз. Как ни претила ему мысль поддаться на шантаж, в сложившейся ситуации это могло быть самым мудрым выходом.

– Оставь себе свои грязные деньги! – с презрительной усмешкой заявил Гамильтон. – Искупить содеянное зло может только твое имя, ничто другое. – На его худом лице с ввалившимися щеками появилась гримаса злобного ликования. – В Англии ты бы не мог так быстро на ней жениться, там официальная церковь просто шлюха Рима, но здесь Шотландия. Не нужны объявления в церкви, не требуется и разрешение архиепископа. Эти богобоязненные люди, – он кивнул на хозяина постоялого двора и его жену, – меня знают, и они выступят свидетелями. Им известно, как я старался сохранить дочь в чистоте, и что не по моей вине это не удалось.

Джервейз невольно вздохнул. Кошмарный «сон» становился все ужаснее. Из-за того, что в Шотландии чрезвычайно легко заключались браки, Гретна-Грин, небольшая деревушка на самом юге страны, уже много лет была тем местом, куда влюбленные пары сбегали, чтобы обвенчаться. По древней традиции в Шотландии мужчина и женщина могли пожениться, просто объявив себя мужем и женой в присутствии свидетелей, так что брачная церемония, проведенная священнослужителем, могла бы считаться вдвойне законной.

Но помимо юридических вопросов было еще одно обстоятельство, от осознания которого желудок Джервейза внутренне содрогнулся. Этот священник явно считался джентльменом, а взрослые дочери из высшего сословия были неприкосновенны. Не важно, что ему подстроили ловушку, главное – его застали с девушкой в постели, и по коду чести из этого положения был только один достойный выход. Джервейз пребывал в растерянности и в то же время в ярости сжимал кулаки. В итоге верх взяло чувство долга.

Подробности церемонии не отложились в сознании Джервейза. Гамильтон со свечой в руке прочитал по памяти слова венчального обряда, чуть задержавшись лишь затем, чтобы перед венчанием узнать имя жениха. Невеста же оставалась в постели – ее удерживала то ли скромность, то ли страх, – а Джервейз стоял неподалеку от нее спиной к стене, голый по пояс и мрачный как туча.

Мэри Гамильтон едва слышно, прерывающимся голосом пробормотала надлежащие ответы на вопросы священника, а хозяин постоялого двора и его жена неловко переминались с ноги на ногу, стоя чуть в стороне; в эти минуты им хотелось только одного – чтобы все как можно скорее закончилось и было забыто без ущерба для репутации их постоялого двора.

После церемонии у Гамильтона оказались наготове перо, чернила и бумага, и это лишь подтвердило догадку Джервейза – да, ему подстроили ловушку. Он оказался богатым голубем для желающих его ощипать. В глазах священника светилось торжество, когда он громко проговорил:

– Желаю вам счастья с этой шлюхой. – Он облизал губы, злорадно усмехнулся и вышел из комнаты.

Не дожидаясь, когда дверь закроется, Джервейз взглянул на Хейса и приказал:

– Разбудите моего слугу и скажите, чтобы готовил лошадей и вещи. Мы уезжаем не позже чем через час.