Книга Франческа - Лина Бенгтсдоттер

Эва спросила, что это за дело, и Чарли рассказала про двух молодых женщин из Эстонии, которых нашли убитыми и брошенными в лесочке в пригороде. У одной из них была трехлетняя дочь — голодное и несчастное существо, просидевшее в одиночестве в запертой квартире не меньше двух суток. Девочка до сих пор не проронила ни слова, хотя прошло уже две недели с тех пор, как ее нашли.

Эва сказала, что ничего странного, что такое задевает за живое — судьба брошенного маленького ребенка у большинства людей вызвала бы сильные чувства. Но ведь девочка жива?

— Она жива, — кивнула Чарли. — Но не более того. Сегодня ночью мне снилось, что это мой ребенок, что я ее мама. Я хотела побежать домой и спасти ее, но у меня не получилось, потому что я была мертва. А потом, в следующем сне, я сама была этой девочкой, и… в общем, понимаешь.

— Ты принимаешь лекарства? — спросила Эва, никак не комментируя сны.

— Сертралин, — ответила Чарли. — Сто миллиграмм.

Она не стала уточнять, что иногда добавляет к нему собрил или снотворное, а иногда и то, и другое.

— Больше ничего? — спросила Эва.

Чарли покачала головой.

— Ты, наверное, знаешь, что кошмарные сны — обычное побочное действие при приеме сертралина?

Чарли кивнула. Все это она прекрасно знала, но сертралин она и до того принимала годами — так что, видимо, дело не в нем.

Эва сложила руки на коленях.

— Та ошибка, о которой ты говорила, — продолжала она. — Я хотела бы, чтобы мы остановились на ней поподробнее.

Некоторое время Чарли вспоминала тот вечер и ночь в пабе. Водку с лакрицей, вино, пиво, Юхана. Вернувшись в Стокгольм, она по глупости начала копаться в его жизни. Для того, чтобы идти дальше, надо мысленно сложить все в большой мешок и вынести на помойку, ей это прекрасно известно, однако вместо этого она начала проверять все, что обнаружила. Все началось с того, что она пожелала знать, где он живет, убедилась, что он холост, что он действительно сын бойфренда Бетти. Похоже, все сходилось.

— Чарли! — Эва посмотрела на нее.

— Прости, что ты сказала?

— Я попросила тебя рассказать о той ошибке, о которой ты упомянула.

— Да-да. Я помню не все, что происходило в тот вечер, но я немного перепила и привела в свой номер журналиста. На следующий день в прессе появилась секретная информация о расследовании. Хотя это не я проболталась, но все, ясное дело, подумали на меня. И — да, у меня начались проблемы.

Некоторое время Эва сидела молча, словно ожидая, что Чарли расскажет что-нибудь еще. Потом спросила:

— Как ты думаешь, ты провела бы ночь с этим мужчиной, будь ты трезвая?

— О боже, нет!

— Почему нет?

Чарли не знала, что ответить, поэтому сказала, как есть — что она не помнит, когда в последний раз ложилась в постель с мужчиной трезвая. А что тут не так?

— А ты сама как думаешь? — спросила Эва.

— Само собой, тот поступок я считаю идиотским, но в других ситуациях — в смысле, когда я не при исполнении? Ты считаешь, что в этих случайных контактах есть что-то плохое?

— А тебе важно, что я думаю по этому поводу?

Чарли сказала, что нет, но это была неправда — если что-то ее и раздражало, так это люди, берущиеся осуждать других.

— Как бы то ни было, мне трудно ответить на этот вопрос, но использовать секс, чтобы заглушить свое душевное состояние, — продолжала Эва, — возможно, не самая конструктивная стратегия.

— Но это всяко лучше алкоголя, ведь так?

— Насколько я понимаю, ты используешь и то, и другое?

Чарли вздохнула, посмотрела в окно, проводив взглядом пролетавшего мимо дрозда.

— Я не говорю, что неправильно заниматься сексом с незнакомыми людьми. Я просто имею в виду, что тебе надо задуматься, почему ты это делаешь. Какие цели преследуешь.

— Мне от этого становится легче — разве этого мало? Нужны ли более глубинные причины? Разве нельзя просто делать то, от чего тебе лучше?

— Можно, конечно. Но то, что позволяет тебе чувствовать себя лучше сейчас, необязательно улучшит твое состояние на долгосрочную перспективу.

Чарли кивнула. Горькая правда.

— Человек, зависимый от наркотиков, чувствует себя лучше, когда примет дозу, — добавила Эва, — однако это не означает…

— Да-да, я понимаю.

Чарли все больше сожалела, что потребовала встречи с профессиональным психологом. Куда проще было бы пообщаться с оптимистичным коучем, который посоветовал бы ей новые формы йоги и медитацию. Для того, чтобы ей действительно помогли, надо было копать глубоко, а она сильно сомневалась, что у нее хватит на это сил. Она почувствовала усталость.

— Возвращаясь к твоей маме, — проговорила Эва. — Какая она была?

— Она была… не такая, как все.

Чарли взглянула на часы. Не то чтобы имело значение, сколько времени осталось до конца сеанса — будь у нее хоть целая вечность в запасе, она все равно не смогла бы описать Бетти. Казалось, вся Бетти соткана из противоречий и контрастов, тьмы и света, энергии и бессилия. Когда Чарли сама изучала психологию, то пыталась найти для нее диагноз, но ни один по-настоящему не подходил. Словно бы все рамки оказывались слишком тесными, когда речь заходила о Бетти Лагер.

2

До начала утреннего совещания оставалось еще полчаса. Покинув приемную Эвы, Чарли могла не спешить.

Дождь закончился, в воздухе запахло свежестью. Для Чарли осень всегда была любимым временем года. «Пора увядания», — говорила обычно Бетти. Тоска накатывала на Бетти еще до праздника середины лета — едва начинал облетать цвет с яблонь. Чарли же воспринимала осень как возрождение, как обещание порядка и баланса. Она любила запах шиповника и новых книг — все это напоминало ей о том, как снова начинались занятия в школе после длинных как вечность и непредсказуемых летних каникул. Но этой осенью все было по-другому. Казалось, она только делает вид, что ее интересует мир вокруг, притворяется, что работает, делает вид, что принимает участие в разговоре, притворяется, что живет, в то время как все вокруг каким-то загадочным образом стало большим и пугающим. На днях она была близка к тому, чтобы занавесить окно в спальне одеялом, спасаясь от света, пробивавшегося сквозь жалюзи. Уже тот факт, что она собиралась это сделать, напугал ее. Она не станет такой, как Бетти. Ни за что.

Чарли достала телефон, чтобы посмотреть, не перезвонила ли ей Сюзанна. Нет, подруга не звонила. Когда расследование в Гюльспонге закончилось, они с Сюзанной пообещали друг другу не теряться и вскоре снова увидеться. В первые недели Сюзанна звонила почти каждый вечер, когда выгуливала собаку. Они обсуждали ее ухудшившиеся отношения с мужем, говорили обо всем том, что вышло не так, как хотелось бы. Но некоторое время назад Сюзанна перестала снимать трубку и лишь отделывалась короткими сообщениями, что с ней все в порядке, когда Чарли спрашивала, не случилось ли чего, — дескать, просто много всего навалилось.