Книга Девушка, женщина, иная - Бернадин Эваристо

моя мама Хелен, полукровка, родилась в Шотландии в тридцать пятом

ее отец, нигерийский студент, исчез, как только окончил Университет Абердина

даже не попрощался

спустя годы ее мать узнала, что он вернулся к жене и детям в Нигерии

она даже не подозревала, что у него есть семья

хотя мама была не единственной метиской в Абердине тридцатых и сороковых годов, ей одной из немногих дали это почувствовать

она бросила школу и поступила в колледж делопроизводства, а потом рванула в Лондон, туда как раз стали приезжать африканцы на учебу и на заработки

мама ходила на танцы и по клубам в Сохо, и мужчинам нравились ее более светлая кожа и распущенные волосы

она считала себя дурнушкой, пока африканцы ее не переубедили

видела бы ты ее тогда

нечто среднее между Леной Хорн и Дороти Дандридж

та еще дурнушка

мама рассчитывала провести их первое свидание в кино, а после в своем любимом Африканском клубе здесь, в Сохо, она сделала достаточно намеков на то, что любит танцевать под хайлайф и западноафриканский джаз

вместо этого он ее повел на собрание социалистов в задней комнате паба «Слон и замок»

где мужики накачивались пивом и толковали о независимой политике

она старалась изображать интерес под впечатлением от его интеллекта

а на него, я полагаю, произвело впечатление ее молчаливое согласие

они поженились и переехали в Пекхэм

я была их последним ребенком и первой дочкой, пояснила Амма, выпуская сигаретный дым в насквозь прокуренной комнате

три моих старших брата стали юристами и врачом, они послушно следовали ожиданиям нашего отца, тогда как я не испытывала никакого давления

его интересовали только мое замужество и будущие внуки

он считал, что моя актерская карьера – это временное хобби, пока я не вышла замуж и не родила

наш папа социалист, верящий в то, что революция улучшит жизнь всего человечества

буквально

я говорю маме, что она вышла за патриарха

а она мне: Амма, посмотри на это под другим углом: твой отец родился мальчиком в Гане двадцатых годов, а ты девочкой в Лондоне шестидесятых

ты это к чему?

ты не вправе ждать, что он тебя «поймает на лету», как ты любишь выражаться

я называю ее апологетом патриархии и в сговоре с системой, которая подавляет женщин

она мне: человек сложное существо

а я ей: давай без этого покровительственного тона

мама отрабатывала на службе восемь часов, воспитывала четырех детей, вела домашнее хозяйство и следила за тем, чтобы у патриарха был хороший ужин и чтобы каждое утро его ждала чистая выглаженная рубашка

а он тем временем спасал мир

его единственной обязанностью было принести для воскресного обеда мясо из лавки – этакое подобие охоты для жителя пригорода

сегодня, когда все дети разъехались, мама явно чувствует себя невостребованной и все свободное время убирается в доме или меняет декор

она никогда не жаловалась на судьбу и не спорила с отцом, что только говорит о ее угнетенном положении

как-то мама мне призналась, что в самом начале их отношений она попробовала подержать его за руку, но он резко высвободился со словами, что это все английские штучки, и больше она не пыталась

при этом он каждый год дарит ей на День святого Валентина самую слащавую открытку и обожает сентиментальную музыку кантри – воскресными вечерами сидит на кухне и слушает альбомы Джима Ривза и Чарли Прайда

в одной руке стаканчик с виски, а другой смахивает слезу

* * *

папа живет ради предвыборных кампаний, демонстраций, пикетирования парламента и распространения «Социалистического работника» на рынке в Льюисхэме

я выросла, слушая за ужином его проповеди о кознях капитализма и колониализма, а также о преимуществах социализма

кухонный стол был его амвоном, а мы его паствой или, скорее, заложниками

он нам насильно скармливал свои политические взгляды

если бы он вернулся в Гану после обретения ею независимости, то мог бы там достичь известных высот

а так стал пожизненным президентом нашего семейства

он знать не знает, что я лесбиянка, не дай бог! мама не велела ему говорить, я ей-то с трудом призналась, хотя она начала что-то такое подозревать, когда писком моды были юбки в обтяжку и завитой перманент, а я носила мужские джинсы «Ливайс»

она считает, что у меня такой период и к сорока я эту блажь выкину из головы

отец «голубеньких» на дух не выносит и похохатывает над гомофобными шуточками, которыми комедианты потчуют зрителей по телику каждый воскресный вечер, когда не издеваются над тещами и чернокожими

Амма рассказала, как она первый раз пошла на собрание чернокожих женщин в Брикстоне, когда еще училась в школе, в последнем классе, увидела объявление в местной библиотеке

дверь ей открыла Элейн – великолепный афронимб, стройные ноги, обтянутые голубыми джинсами, и такая же облегающая джинсовая рубашка

Амма захотела ее, как только увидела, и прошла за ней в комнату, где женщины сидели на диванах, стульях и подушках прямо на полу, скрестив ноги и потягивая кофе и сидр

она села на пол, приткнувшись к изодранному кошачьими когтями затрапезному креслу, и, ощущая рукой теплую ногу Элейн, нервно принимала зажженные сигареты, ходившие по кругу

она слушала дебаты – что значит быть чернокожей женщиной

что значит быть феминисткой в стране, где организации белых феминисток дают тебе понять, что ты здесь нежеланна

что ты испытываешь, когда слышишь «ниггер» или когда тебя избивает бандюган-расист

как относиться к тому, что белые мужчины пропускают вперед и уступают в общественном транспорте место белой женщине (признак сексизма), но не черной (признак расизма)

Амме этот опыт был хорошо знаком, и она вместе со всеми покрикивала: «Мы тебя услышали, сестра!» и «Мы тоже через это проходили, сестра!»

было такое ощущение, что она пришла с мороза в теплую комнату

в конце первого вечера, когда все откланялись, Амма сказала, что готова задержаться и помочь Элейн перемыть все чашки и пепельницы

они предались любви на продавленном диване в сиянии уличных фонарей и под аккомпанемент полицейской сирены

так хорошо ей бывало, только когда она сама себя ублажала

такое возвращение домой